– Да, так.

– На каком расстоянии он оказался от вас, когда вы впервыеясно его разглядели?

– Затрудняюсь ответить.

Мейсон сделал пометку мелком на схеме, затем, сверившись смасштабом изображения, спросил:

– Иными словами, он, должно быть, находился от вас нарасстоянии тридцати пяти футов, согласны?

– Да, вполне возможно.

– Спиной к вам?

– Да, припоминаю, что спиной.

– И вы все же узнали его?

– Да, узнал.

– Вы представляете всю важность того, насколько вашипоказания должны соответствовать истине?

– Да, представляю.

– Вы понимаете всю серьезность этого судебного процесса?

– Полностью понимаю.

– И однако готовы подтвердить под присягой, что человек, накотором была только ночная рубашка, которого вы видели с расстояния тридцатипяти футов, да еще при лунном свете, вне всяких сомнений был именно обвиняемый?

– Да, готов!

– Вы взглянули на часы, когда встали?

– Да, посмотрел.

– А когда снова легли спать, смотрели на часы?

– Кажется, да. Да, смотрел.

– Сколько было времени, когда вас разбудили?

– Ровно три часа.

– А когда снова оказались в постели?

– Ну, почти столько же. Думаю, прошло не более тридцатисекунд.

– А вы заметили положение стрелок на циферблате, когдасмотрели во второй раз, перед тем как легли в кровать?

– Да, заметил.

– А не могли стрелки показывать пятнадцать минут первого?

– Нет, не могли.

– Когда вы в первый раз давали показания, разве вы неговорили, что время было пятнадцать минут первого?

– Возможно, говорил.

– Тогда, по горячим следам, ваша память должна была хранитьсобытия минувшей ночи или утра более свежими или яркими, чем сейчас, что вы наэто скажете?

– Скажу, что это не так.

– Что не так?

– Мои воспоминания не были тогда самыми отчетливыми.

– Следует ли понимать это так, что ваша память становитсякрепче только со временем?

– В этом случае – да.

– Потому что, когда вы узнали, что убийство, по мнениюэкспертов, было совершено приблизительно около трех часов, ваша память окрепланастолько, что поменяла местами стрелки часов, чтобы дать вам возможность сблеском выступить в роли свидетеля и…

Судья Маркхэм стукнул молоточком:

– Считаю, господин защитник, что упоминание о том, «чтобы сблеском выступить», вряд ли является уместным.

– Я хочу указать на мотив, которым руководствовалсясвидетель.

– Это не так! – воскликнул Дункан. – Теперь я точно знаю,что было три часа утра. Полностью исключается, что на часах было пятнадцатьминут первого.

– У вас хорошее зрение? – спросил Мейсон.

– Очень хорошее.

– И четырнадцатого утром с глазами все было в порядке?

– Конечно!

– Вы носите очки, не так ли?

– Да, я пользуюсь очками вот уже тридцать пять лет.

– И в то время, к которому относятся ваши показания, такженосили очки?

– Да.

– Вы надели очки, когда встали с кровати и подошли к окну?

– Нет… Впрочем, да, надел. Думаю, что должен был надеть.

– Если надели очки, то для чего?

– Чтобы смотреть через них, конечно.

Еще раз по залу суда прокатился смешок, но в этот раз вповедении Мейсона было нечто такое, что оживление затихло еще до того, каксудебный пристав успел стукнуть молоточком, чтобы восстановить порядок.

– Из ваших слов следует, – задал вопрос Мейсон, – что когдавы были разбужены злоумышленником, рыскающим возле вашей комнаты под покровомночи, то первое, что вы сделали, проснувшись, – это надели очки, чтобы всеразглядеть как можно отчетливей, это верно?

– А что здесь необычного?

– Совсем ничего, мистер Дункан, просто я спрашиваю, так ливсе было на самом деле?

– Да, полагаю, что так.

– Иными словами, вы знали, что без очков ничего не увидите.

– Я этого не говорил.

– Не говорили, – согласился Мейсон, улыбаясь, – но все вашидействия подтверждают это лучше всяких слов. Вы надели очки, потому что знали:без них разглядеть что-либо вам вряд ли удастся. Разве я не прав?

– Конечно, в очках я вижу лучше.

– И вы знали, что без них ничего не сможете разглядеть набольшом расстоянии, согласны с этим?

– С очками мое зрение немного острее, чем без них.

– А с очками ваше зрение вполне нормальное? – спросилМейсон.

– О да!

– Можете ли сказать, что безупречное?

– Я бы сказал, вполне нормальное.

– Полностью нормальное?

– С учетом того, что вы имеете в виду, – да.

– Тогда почему, – спросил Мейсон, указывая пальцем наДункана, – сразу после того, как вы дали показания окружному прокурору о том,что видели, вас отправили к окулисту, чтобы подобрать вам новые очки?

Бергер воскликнул:

– Он не получал никаких указаний насчет окулиста! Это наглаяинсинуация!

– Так почему вы сделали это? – продолжал допытыватьсяМейсон.

– Я не сказал, что ходил к окулисту.

Мейсон, стукнув кулаком по столу, воскликнул:

– Это я говорю, что вы ходили! Зачем вы сделали это?

Дункан явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Затем, – ответил он, – что захотел, вот и все!

– Почему вы захотели?

– Я давно собирался сходить к окулисту, да все не быловремени. Я всегда слишком занят. Надеюсь, вы понимаете, сколько дел у такогоадвоката, как я.

– О, – заметил Мейсон, – значит, вы некоторое время неменяли очки?

– Да, не менял.