– Подойди ко мне, дитя мое, – обратился он к Тиир, едва она вошла в залу, и небрежно поднял руку, как это обычно делал Махталеон, приглашая ее подойти. Остановившись, она наблюдала за движением этой руки. Его пальцы – длинные, тонкие, с резко выделяющимися костяшками, украшенные перстнями с драгоценными переливающимися камнями, в сумрачном свете казались ей мерзкими жилистыми ножками огромного паука, ни разу не выползавшего на солнечный свет, и бывшими оттого совершенно белыми.

– Подойди, – глухо повторил он, не оборачиваясь, и пальцы его зловеще шевельнулись в темноте. Голос его был тих и спокоен, но было в нем нечто отталкивающее, неприятное, оставлявшее металлический привкус во рту.

Она снова не ответила и не подошла. Тогда он степенно встал и, повернувшись к ней, едва заметно склонил голову в знак приветствия. Он сам приблизился к ней, и она увидела перед собой высокого седовласого старца, удивительно статного, сильного и крепкого для своих лет. То изящество, которым были наполнены его движения, вызвало у нее приятное удивление. Она представляла его себе иным.

Он подошел ближе, и Тиир увидела его лицо: спокойное, лишенное тревоги, не искаженное ни злобой, ни каким бы то ни было дурным намерением. В отличие от голоса, лицо его располагало к приятному общению. На нее смотрели добродушные глаза, темные и живые. Единственные на его лице морщинки в уголках глаз еще более заставляли проникнуться к нему доверием, не оставляя сомнений в его мудрости и благосклонности.

Это была маска. Тиир знала об этом, поскольку носила такую же. Здесь, во Тьме, ни у кого не было лиц. У всех были только маски. У некоторых их было множество – для каждого случая своя, наиболее подходящая.

Он склонился к Тиир, позволил себе взять ее руку и коснуться губами ее пальцев, и она ощутила, как от прикосновения его губ по ее коже медленно пополз обжигающий холод.

Он был очень высок, и ему пришлось низко склониться, чтобы коснуться руки Тиир. Когда же он медленно выпрямлялся, глаза их встретились в долгом изучающем друг друга взгляде. Тиир невольно вздрогнула. Он же улыбнулся ей и выпрямился во весь свой гигантский рост. Он подвел ее к камину. Изящным движением руки он пригласил ее сесть и опустился рядом. Краем глаза она видела, как он удобно устроился в несуществующем кресле, облокотившись о невидимый подлокотник. По его непринужденной позе можно было судить о том, что он довольно удобно устроился в этом существовавшем только в его реальности кресле. Со стороны же было видно, что он повис в воздухе, чуть склонившись в сторону своей собеседницы.

– Ты сердишься на меня, дитя мое. Прими же мои извинения за неожиданное вторжение в твое уединение. Мне следовало послать вперед гонца.

Она молча подняла на него глаза. Лицо его было немолодо, однако, на нем не было и намека на морщины, не считая лишь тех, что жили в уголках его глаз. Глаза же, черные, наполненные бархатной тьмой, по-прежнему смотрели на нее приветливо и мягко. Не размыкая губ, он снова едва заметно улыбнулся ей, и она вдруг заметила, что желание мстить, убивать, уничтожать вдруг отступило и сменилось интересом и даже симпатией к нежданному гостю. Впрочем, она сразу прогнала эти чувства. Она пуста. Она ничто. Она – лишь оболочка, внутри которой нет ни чувств, ни эмоций, ни переживаний, ни воспоминаний. Она – фантом. Ей нет ни до чего дела. Она должна только следовать правилам этикета, принятым во Тьме. Она должна быть любезна.

Она поймала себя на том, что вот уже несколько минут внимательно рассматривает гостя без тени смущения. Он не возражал. Ее интерес к его персоне, по всей видимости, доставлял ему удовольствие.

– Я снова спешу извиниться за мой неожиданный визит, Миледи. Впрочем, я вижу, что Вы уже не сердитесь на меня.

– Нисколько, Мессир, – ее голос прозвучал глухо и безразлично. – Я польщена Вашим вниманием к нашему дому. Я рада приветствовать Вас в стенах этого замка. Чем обязана Вашему визиту?

Князь снова внимательно посмотрел на нее и ответил не сразу.

– До сих пор нас не представили друг другу, Миледи. Я знаком с Вами лишь со слов моих поданных. Тешу себя надеждой, что и Вы так же знакомы со мной. Однако, я принял решение посетить ваш дом, дабы отдать дань почтения Леди Тиир-Тааре. Ведь мы теперь… одна семья?

– Вам не стоило утруждать себя, Мессир. Вам стоило прислать за мной.

– Нет-нет, дитя мое. Не в моих правилах утомлять Леди длительными переездами.

– Вы очень любезны, Сир. Вы прибыли сюда один?

– С небольшим войском, которое всегда сопровождает меня в походах, – он внимательно посмотрел в ее глаза. – Впрочем, тебе верно нет дела до моих воинов. Ты ведь спросила меня… о нем? – и тон его вдруг переменился.

– Да.

– Девочка моя… – хрипло, почти не размыкая губ, произнес он и взял ее руку в свои мертвецки-белые пальцы.

Она ждала, не отнимая руки. Он же с нескрываемым наслаждением наблюдал за тем, как ее рука время от времени вздрагивала в клетке, сплетенной из его пальцев.

– Девочка моя… – то ли с тоской, то ли с наигранной болью повторил он и поднял на нее глаза, – ты все еще ждешь его?

Она затаила дыхание. Он же, заметив ее замешательство, продолжил, не сводя с нее глаз:

– Как ни прискорбно мне сообщать об этом, но… Махталеон не вернется, – он с наигранным сожалением покачал головой.

Она молчала, глядя прямо перед собой на пляшущие языки пламени в камине.

– Он погиб, дитя мое. Махталеона больше нет, – произнес он, с явным интересом ожидая, какие чувства вызовут в ней его слова и насколько открыто она осмелится проявить их.

Тиир жгла взглядом угли в камине и молча ненавидела его. Погасив гнев внутри себя, она тихо спросила, не поднимая на него глаза:

– Как это произошло, Сир?

– Он повздорил с моими демонами. Они убили его.

Ее рука дрогнула, но он с силой сжал ее и не отпустил. Тиир почувствовала приступ тошноты.

– Убили? – одними губами прошептала она и почему-то вдруг улыбнулась. – И… Вы позволили убить его?.. Вашего сына?..

– Да, – и он еще ближе придвинулся к ней и шепнул ей на ухо: – это я