часов хватит, а дольше на балу задерживаться незачем. Так или иначе, мне предстояло повторить свой школьный подвиг с рисунком на руках, как и предлагала Делька.

Срывающимся голосом я позвала свою домовую хозяйку, размышляя, кому и зачем понадобилось устраивать погром в моей комнате. Ожидая пани Флосю, я так и стояла в дверях, сунув руки в карманы юбки. Пальцы скользнули по плотной почтовой бумаге. Письмо Юзефа Ничека! В лавке я так и не успела отдать его Вильку. И ответ на вопрос «Зачем?» пришел сам собой. Богини пресветлые, во что я ввязалась? Куда вы меня втянули, пан Бальтазар?

Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи

Пришлось поймать извозчика и вернуться домой. Это уже чистое безумие – натравить на меня образумленный диван! Девчонке стоит преподать урок. Иначе в следующий раз она отправит меня на тот свет. Ей давно пора повзрослеть и брать ответственность за свои поступки. Со времен проклятой твари на болотах она совсем не изменилась. Такая же… Слова не желали складываться в предложения, жужжа рассерженным роем в голове. Вызвать стражу и арестовать её за нападение на магистра… Только она ведь сама не нападала! Остаётся только на дуэль её вызвать. Будет потеха всему Кипеллену. Или старине Врочеку нажаловаться, пусть отшлепает нахалку, чтобы не науськивала на постоянных, глубокоуважаемых покупателей сдуревшую мебель.

Я вздохнул.

В лоб не получится. Чай не монстр какой, чтобы переть в атаку с заклятьями наперевес. С ней надо по-другому, всё-таки панна, а не пан. Брать надо хитростью. Как говорит мой старинный друг, глава кафедры алхимии Габриэль Ремиц: «Легче приручить стаю живоглотов, заставить их жонглировать и распевать гимны Четырем Пресветлым, чем образумить одну женщину». А что, вот к нему и поеду, пусть даёт совет, раз такой мастер по этой теме.

Заскочив домой, я быстро переоделся и приказал кучеру гнать к школе Высших Искусств. Как раз немного отвлекусь перед безумным днём.

Старинное здание вздымалось над утёсом, видимое половине города. Похожее на гигантскую раковину улитки с кривыми, торчащими во все стороны, башенками. От единственных ворот, издалека напоминающих сложенные в магическом жесте ладони, тянулся длинный хрустальный мост. Пересекал Чистинку и соединял школу со студенческим кварталом.

К счастью, забираться на утёс не пришлось, декан только что вышел из своего дома на самом краю кампуса[2] и, привычно размахивая золоченой тростью, направился к мосту.

— Остановите, — я расплатился с кучером, спрыгнул на заиндевевшую брусчатку и догнал алхимика.

— Прекрасное утро для прогулок, — усмехнулся я.

— Для кого как, — отозвался Габриэль. — Доброе утро, Балт! Не ожидал увидеть тебя в такую рань, ты, вроде, птица ночная.

— Давно уже вне времени. Сплю и отдыхаю в мечтах.

— Представляю, — вздохнул он, имея в виду серию убийств. — У меня жизнь тоже не сахар. В гильдии все как с ума посходили. Вот скажи, с каких это пор алхимикам понадобилась власть земная? Мы же итак властвуем над незримым. Того и гляди меня в эту кутерьму втянут. А я, как ты знаешь, далёк от всей этой суеты.

Я пристроился к его шагу, размышляя с чего начать, но хитрый алхимик слишком хорошо меня знал, чтобы недоумевать о причине столь раннего визита.

— Нужен совет?

— С чего ты взял?

Декан остановился и повернулся ко мне:

— За дистиллятом или колбами твой Пронька отправил бы посыльного к моему брату. Да, помнится, Гжесь обмолвился, что ты уже заходил давеча. Если бы просто соскучился по общению, заехал после работы, чтобы посидеть в «Старом пирате» или какой-нибудь другой таверне. А ты притащился поутру. Взъерошенный, с мечущимися глазами и безумными мыслями, которые можно читать по твоему лицу.

Его лицо озарила ехидная улыбка. Он чем-то напоминал брата, такое же вытянутое лицо, но более выразительное с живыми чертами. Особенно привлекали глубоко посаженные черные, как алхимический уголь, глаза. Они затягивали в потаённые омуты, а взлетевшие в разные стороны густые, пожелтевшие от жара тиглей и ядовитых растворов, брови добавляли еще большей таинственности.

— И кто после этого должен служить в Ночной страже? — не сдержавшись, проворчал я.

— Тот, кто всю свою жизнь защищал слабых, — отмахнулся Габриэль.

— Иногда мне кажется, что ты знаешь какую-то страшную тайну, — вздохнул я.

— Поживи с моё, узнаешь столько, что не сможешь решить, что с этим делать, — он шутливо стукнул тростью по брусчатке, и глухой звук ударился в ноги.

Я вздрогнул, бросив на него укоризненный взгляд.

— Ты всего на год старше меня.

— Суть не в том, кто когда родился, а в том — кто сколько перенес!

— Ты из Кипеллена ни разу не выбирался…

— Повторить еще раз? — удивился он.

— Нет! — я даже ускорил шаг, преградив ему путь. — Перейду к делу, иначе весь день буду слушать твои великие мудрости. У меня проблема с одной… э-э… панной…

— Этого стоило ожидать, — нахохлился Габриэль. — Ты всегда уделял им слишком мало внимания. Слышал, могут помочь в храме Четырех Пресветлых у Околицы, фреска в дальнем нефе возвращает мужскую силу…

Я только рукой махнул и закатил глаза, простонав:

— Не такие проблемы. Она доставляет мне столько неприятностей, что впору выть.

— А! — алхимик подцепил меня под руку и повёл дальше. — С этим справиться намного легче, — он подтянулся и заговорщицки прошептал. — Давай её отравим. Знаю бесподобный яд: ни вкуса, ни цвета, ни запаха. И никаких следов не оставляет. Пойдёт?

— На что? — переспросил я, споткнувшись о мостовую.

Мы уже подошли к мосту и брусчатка медленно, но верно полезла вверх.

— Проверял твою реакцию, — закивал алхимик. — Чтобы определить степень проблем. Чую, что с этой девицей что-то не то, и моя первая догадка была не совсем неверной.

— Куць бы побрал твою проницательность, — насупился я. — Она, конечно, ничего, но дело не в том. Она стихийное бедствие, которое превращает мою жизнь в балаган. С того самого момента, как я спас её на болотах от…

— Та самая? — Габриэль даже остановился, с неподдельным удивлением всматриваясь в мои глаза. — Если ты носишь в своём сердце эту занозу целых шесть лет, яд тут не поможет…

— А что? Молнией её…

— Фу! Пан чародей, — он