– Ну и чем же я могу быть вам полезен?

– Как я понимаю, от вас зависит, уничтожаются ли документы, предъявленные суду, или же сохраняются. В кармане халата Генри Гаскойна было найдено некое письмо, не так ли?

– Так.

– Письмо от его племянника, доктора Джорджа Лорримера?

– Абсолютно правильно. Письмо было представлено во время дознания, дабы помочь точнее установить время смерти.

– Которое совпало с данными медицинского обследования?

– Именно.

– А можно взглянуть на это письмо?

Затаив дыхание, Пуаро с нетерпением ждал ответа.

Услышав, что письмо еще не уничтожено, детектив с облегчением выдохнул. Когда же письмо принесли, он очень внимательно изучил его. Оно было написано вечным пером слегка зауженными буквами. Вот что в нем говорилось:

Само письмо было датировано третьим ноября. Пуаро взглянул на почтовый штемпель: 4:30 вечера, 3 ноября.

– Просто удивительно, в каком все идеальном порядке, – пробормотал он себе под нос.

Следующим местом, куда направился Пуаро, был Кингстон-Хилл. Здесь, преодолев с помощью упорства и своего добродушия некоторые препятствия, он смог переговорить с Эмилией Хилл, поварихой и домоправительницей усопшего Энтони Гаскойна.

В начале миссис Хилл была скованна и насторожена, но очаровательное добродушие этого странного вида иностранца могло бы растопить и камень. Миссис Эмилия Хилл заговорила. Как и множество женщин до нее, она вдруг поняла, что изливает перед этим на удивление симпатичным слушателем все свои проблемы. Четырнадцать лет она стояла во главе домашнего хозяйства мистера Гаскойна – работка не из легких! Совсем не из легких! Многие женщины не выдержали бы напряжения, с которым ей приходилось жить. Любой согласится, что старый джентльмен был очень эксцентричным человеком. И с большим трепетом относился к своим деньгам – это у него было какое-то помешательство, – при том, что он был очень богатым джентльменом. Но миссис Хилл служила ему верой и правдой, приспособилась к нему, так что справедливо ожидала хоть какой-то благодарности. Но – не получила ничего! Осталось только старое завещание, в котором он оставлял все деньги своей жене, а в случае если она умрет раньше его, то своему брату, Генри. Завещание, написанное много лет назад. Все это совершенно нечестно!

Постепенно Эркюль Пуаро стал отвлекать женщину от ее главной темы – темы неудовлетворенного корыстолюбия. Конечно, все это до боли несправедливо. И миссис Хилл ни в коем случае нельзя упрекать за то, что она потрясена и обижена. Всем известно, что мистер Гаскойн был человеком прижимистым во всем, что касалось денег. Говорили даже, что умерший отказался помочь своему единственному брату. Наверняка миссис Хилл все это известно.

– Так доктор Лорример приезжал к нему именно по этому поводу? – уточнила миссис Хилл. – Я знала, что это как-то касается его брата, но полагала, что его брат просто хочет помириться. Они же поссорились много лет назад.

– Как я понимаю, – заметил Пуаро, – мистер Гаскойн категорически отказался.

– Правильно понимаете, – ответила миссис Хилл, утвердительно кивнув. – «Генри, – спросил он тогда довольно слабым голосом. – А что Генри? Не видел его много лет и не хочу видеть. Вздорный парень этот Генри».

После этого беседа вновь перешла на личные обиды миссис Хилл и на то, как бесчувственно обошелся с ней стряпчий мистера Гаскойна.

Пуаро с трудом удалось откланяться, не показавшись при этом невоспитанным.

И вот, сразу после обеда он появился в Элмкресте, резиденции доктора Джорджа Лорримера, расположенной на Дорсет-роуд в Уимблдоне.

Доктор оказался дома. Эркюля Пуаро провели в приемную, куда к нему вышел доктор Джордж Лорример, очевидно, только что вставший из-за стола.

– Я не пациент, доктор, – начал сыщик, – и мое появление здесь можно рассматривать как некую наглость, но я человек старой закалки и верю в простые и прямые действия. И меня мало интересуют адвокаты с их извилистыми обходными подходами.

Ему, несомненно, удалось вызвать у Лорримера интерес. Доктор оказался гладковыбритым мужчиной среднего роста. У него были темные волосы и глаза с абсолютно белесыми ресницами, из-за которых они казались бледными и какими-то вареными. Было видно, что он человек энергичный и обладает чувством юмора.

– Адвокаты? – переспросил он, приподняв брови. – Да я их ненавижу! Однако вы меня заинтриговали, мой дорогой сэр. Прошу вас, присаживайтесь.

Пуаро сел и достал одну из своих карточек, которую передал доктору.

Джордж Лорример заморгал своими белесыми ресницами.

Детектив с таинственным видом подался к нему.

– Многие мои клиенты – женщины, – сообщил он.

– Ну естественно, – ответил доктор Джордж Лорример, подмигнув.

– Вы согласитесь со мной, – продолжил Пуаро, – что женщины обычно избегают полиции. Они предпочитают частных детективов. Не хотят, чтобы их проблемы становились достоянием публики. Так вот, несколько дней назад ко мне обратилась за консультацией одна пожилая женщина. Ей не давал покоя супруг, с которым она поссорилась много лет назад. Этим ее супругом был ваш дядя, усопший мистер Гаскойн.

Лицо Джорджа Лорримера побагровело.

– Мой дядя? Глупости! Его жена умерла много лет назад.

– Речь не о вашем дяде, мистере Энтони Гаскойне, а о вашем дяде, мистере Генри Гаскойне.

– Дядя Генри? Но он не был женат!

– Ошибаетесь, – продолжал лгать Пуаро безо всяких угрызений совести. – В этом нет никаких сомнений. Леди даже принесла с собой свидетельство о браке.

– Это ложь! – воскликнул Джордж Лорример. Сейчас он был фиолетового цвета, как слива. – Я вам не верю. Вы бессовестный лжец.

– Плохо, да? – ответил на это Пуаро. – Пришлось совершить бесполезное убийство.

– Убийство? – голос Лорримера дрогнул. Его бледные глаза налились ужасом.

– Кстати, – продолжил Пуаро, – вижу, что вы опять ели торт с черной смородиной. Недальновидное пристрастие. Говорят, черная смородина – кладезь витаминов, но во всех других отношениях она может оказаться смертельной. А на этот раз, как я понимаю, эта ягода позволит затянуть на шее убийцы петлю – то есть на вашей шее, доктор Лорример.