Французского короля и его придворных новость привела в восторг. Франциск I заявил английскому послу, что «его величество [Генрих] начал с шотландцев, и теперь у вас хлопот полон рот». Ему нечего было бояться англичан, пока все их внимание переключилось на стародавнего врага. Шотландцы с энтузиазмом включились в борьбу. «Все принадлежит нам, — заявили они. — Англичане — еретики!» Осенью 1542 года герцог Норфолк, вновь снискавший расположение короля, повел армию из 20 тысяч человек на Лотиан, где она уничтожила весь урожай и прошла по городам и деревням, оставив после себя лишь руины. Затем армия отступила в Берик.

В отместку армия из 15 тысяч шотландцев выступила на Камберленд в последнюю неделю ноября. Их встретили вовсе не английские войска, чьих командиров маневры шотландцев застали врасплох, а крестьяне и сельские работники графства, сиюминутно взявшиеся за оружие и оседлавшие своих коней; в этой части Англии жители понимали, как важно всегда быть начеку. Они предприняли несколько атак на шотландцев, расколов их войска и убив всех отбившихся от строя солдат. Когда на горизонте внезапно показался отряд всадников, пронесся клич, что прибыл герцог Норфолк со своим войском.

На тот момент Норфолка там даже близко не было, но, несмотря на это, шотландцы пустились в бегство назад к границе, преследуемые несколькими тысячами английских солдат, которых спешно мобилизовал один из северных магнатов, сэр Томас Уортон. Однако шотландцы, сбившись с пути, завязли на подступах к заливу Солуэй-Ферт, где в тот момент начался прилив. Они утонули или были убиты. Большинство солдат встретило свой конец в Солуэй-Мосс, торфяных болотах между Гретной и Эском, где противник взял их в кольцо и учинил расправу. Многих виднейших представителей местного дворянства взяли в плен и отправили в Лондон. «Обыватели твердят, что причиной стали беспорядки в войске и злой рок, — сказал Джон Нокс, — но кто хоть немного разумеет в путях Господних, несомненно увидит в этом Его Промысел…»

Известие о поражении повергло Якова V в безутешное уныние, которое свело его в могилу. Он в буквальном смысле слова страдал от потери власти. 8 ноября он узнал, что у его жены родилась девочка Мария, которой судьба уготовила стать несчастной королевой Шотландии[34]. «Пропади оно все пропадом, — воскликнул он. — Все закончится так, как началось. Первой была девчонка, и последней будет девчонка». Под этим он имел в виду, что династия Стюартов началась с дочери Роберта Брюса, а завершится его новорожденной дочерью. Однако Марии, королеве Шотландии, не суждено было стать последней представительницей рода. Конец династии наступил с кончиной королевы Анны 172 годами позже. Через несколько дней после своего пророчества, близкого к истине, 14 декабря, Яков V скончался.

Английский король ликовал. Именно для этого на земле правят монархи. Прославить свое имя. Победить своих врагов. Казалось, вся удрученность, охватившая его после позора Екатерины Говард, испарилась.

В начале 1543 года был созван парламент. Первой его задачей стало предоставление королю субсидии для покрытия издержек на войну с Шотландией и «для иных важных и неотложных поводов», под которыми подразумевалось грядущее вторжение во Францию. Был принят закон «во имя содействия истинной религии и искоренения ереси» — еще одна попытка подавить религиозные противоречия в стране. Ни в каких представлениях или интермедиях не позволялось упоминать Священное Писание; никто не мог заниматься прилюдным чтением Библии. Купцам и дворянам разрешалось изучать ее в тишине собственного дома, однако «женщинам, ремесленникам, ученикам и подмастерьям, прислужникам вплоть до йоменов; а также земледельцам и сельским работникам читать ее запрещается».

Поздней весной того же года в печать вышел еще один вероучительный документ англиканской церкви, получивший название «Необходимое учение и наставление христианина, составленное его величеством королем Англии». В народе катехизис стал известен под названием Королевской книги. Консервативный по своей сути документ тем не менее вновь утверждал срединный путь между католичеством и лютеранством. Отрицая власть папы римского, он признавал искупительную жертву причастия. Существование чистилища полностью не отвергалось, но его роль значительно уменьшилась. Таинство пресуществления признали обоснованным. Вера и деяния были одинаково важны для спасения души; святыни и паломничества же никакой роли не играли.

В этот период Королевский совет активно занимался вопросами ереси. За пять дней, с 15 до 19 марта, семеро подозреваемых предстали перед судом или были разосланы по тюрьмам. 17 марта, к примеру, одного клирика отправили во Флитскую тюрьму за «хулительные речи о таинстве причастия». Поговаривали, что главный член консервативной фракции Стивен Гардинер «натянул лук, чтобы сразить оленей-вожаков». В пасхальной проповеди Гардинер обрушился с критикой на анабаптистов и тех, кто подвергал сомнению культ Девы Марии, выкрикивая с кафедры: «Еретики! В костер их! В огонь!» После того как одного из капелланов Кентербери похоронили в соборе, звонарь взял курильницу у кадильщика и высыпал из нее горящие угли на свежую могилу; почившего клирика подозревали в ереси.

Тем не менее одному служителю Кентербери все же удалось избежать наказания. Архиепископ Кранмер, главный приверженец идей Реформации, попал под подозрение. Как считали некоторые, во время одной проповеди в соборе он утверждал, что священное таинство причастия есть не что иное, как «подобие» — не тело Христово, а знак памяти. Если таковы действительно были его слова, то он посмел зайти намного дальше, чем любой английский сановник. Некоторые каноники его собора стали шептаться за его спиной. Кое-кто слышал, что более ортодоксальные члены Королевского совета роптали, что несправедливо сжигать на костре бедняков, когда главный пособник ереси купается в королевской милости. Весной 1543 года они отправили королю прошение с предложением созвать комиссию по расследованию кранмеровских проповедей.

В один из вечеров, несколько дней спустя, королевская баржа причалила возле Ламбетского дворца, и король пригласил архиепископа прокатиться по реке. Когда оба устроились поудобнее, король обратился к Кранмеру: «Ах, мой капеллан, у меня есть для вас новости. Теперь я знаю, кто самый главный еретик в Кенте». Он достал обвинительный документ со всеми уликами, собранными советом в Кентербери. Прочитав его, Кранмер встал на колени перед королем. Он пожелал, чтобы дело было рассмотрено в ходе судебного процесса. Он признал, что по-прежнему не согласен с постулатами Шести статей, однако никогда не совершал ничего вопреки этим догматам. Король всегда доверял архиепископу и полагался на него. Он стремился избежать обострения разобщенности и противоречий в церкви, и без того одолеваемой проблемами.

В силу этих обстоятельств король решил попросить самого Кранмера стать судьей в этом деле. Архиепископ возражал, однако Генрих настоял на своем. Вскоре после этого клирик назначил своего наместника в епископском суде и архивариуса для проведения расследования в отношении тех лиц, кто обвинял его в ереси. При обыске домов советников обнаружились бумаги, свидетельствовавшие о существовавшем между ними заговоре; нашлись и некоторые письма от Стивена Гардинера. Кроме этого, Кранмер узнал, что в сговоре замешаны и некоторые из его предполагаемых союзников. Однако возмездие было не в его духе. Он предпочел обойтись молчанием. Когда король потребовал, чтобы Кранмер устроил одному из своих тайных врагов очную ставку и назвал его «подлецом», клирик ответил, что подобные речи недостойны епископа.