Одной из дамских хитростей Кристи было стремление скрыть или преуменьшить время, которое она тратила на свою работу. Проводя лето в «Гринуэе», ее девонском доме, внук Кристи Мэтью никогда не заставал бабушку за работой: «Она ухитрялась писать книги так, что окружающие этого почти не замечали». Возможно, дело еще и в том, что речь идет о каникулах, когда она позволяла себе краткий перерыв в работе, хотя даже издателей поражала продуктивность писательницы.

Кристи говорила, что сюжеты она черпает из газетной криминальной хроники и из собственных повседневных наблюдений, например за витриной шляпной лавки. В первом своем романе «Загадочное происшествие в Стайлзе» (1920), где речь идет об отравлении, она использует свой опыт работы в аптеке.

— Боже мой, сколько же здесь разных склянок! — воскликнул я, обведя взглядом маленькое помещение. — Неужели вы умудряетесь помнить, что содержится в каждой из них?

— Могли бы быть пооригинальнее! — со стоном промолвила Синтия. — Такие же слова произносит каждый, кто впервые заходит к нам. Мы уже подумываем учредить приз для первого человека, который, войдя сюда, не скажет: «Сколько же здесь разных склянок!» И я даже знаю, какой вопрос вертится у вас на языке: «Сколько же людей вам уже удалось отравить?»

И конечно, хотя Синтия и отвлекает наше внимание от склянок, именно в них содержится ключ к раскрытию преступления. По словам Ф. Д. Джеймс, доказательства у Кристи всегда «блестяще выстроены так, чтобы ввести нас в заблуждение. Дворецкий всматривается в календарь, близко поднеся его к глазам, чтобы заронить в нас подозрение, будто ключ к разгадке как-то связан с датами и временем, хотя, оказывается, все дело в том, что дворецкий близорук».

И тем не менее колоссальный успех Кристи остается во многом необъяснимым. Почему, например, книги ее переведены на большее количество языков, чем произведения Шекспира? Составитель энциклопедии «Британская криминальная литература» (2008) Бэрри Форшоу предлагает простейшее объяснение неослабевающей востребованности детективов Кристи: «Никто другой не создал произведений, с такой легкостью поддающихся переводу на множество иностранных языков. Слова ее всегда просты и недвусмысленны, но мастерски сплетенная интрига неизменно преобразует их в плотную ткань, создавая основу замечательно отлаженного, бесперебойно работающего механизма».

Впрочем, Кристи делится с нами и собственным пониманием секрета своего успеха. В диктофонных записях, которые я прослушала в «Гринуэе» в компании ее внука, она говорит: «Мои книги по преимуществу развлекательные». Кристи не тщится быть серьезной или поучительной, но в избранной ею нише ее произведения заняли прочное место в ряду шедевров британского детектива, чью великую традицию она продолжила.

НЕОРДИНАРНАЯ ЖИЗНЬ

И что скажут ей эти женщины — этой Гарриет Вейн, которая получила первую степень по английской литературе, уехала в Лондон писать детективы, жила с человеком, за которым не была замужем, попала под суд за убийство этого человека и тем снискала сомнительную славу?28

Дороти Ли Сэйерс о своей героине Гарриет Вейн (а возможно, и о себе самой) в романе «Возвращение в Оксфорд» (1935)

На первый взгляд, Дороти Ли Сэйерс (1893–1957) выглядит человеком, совершенно уверенным в себе, полным решимости и обладающим четкими взглядами. Прирожденный газетный колумнист, она, кажется, могла подвергнуть здравой и смелой критике почти все, что только есть под солнцем. Но ожесточеннее всего она сражалась за ясность мысли и языка. В конец каждой колонки в The Sunday Times, содержавшей ее рецензии (нередко уничижительные) на произведения других авторов детективов, она помещала раздел, названный ею «Самый дурной английский этой недели», где описывала то, что считала преступлениями против грамматики и предательством по отношению к языку.

Найо Марш описывала Сэйерс как женщину «плотную, округлую и краснолицую», «похожую одновременно и на гвардейца на карауле, и на университетскую преподавательницу», «с лицом приятным, украшенным пенсне и обрамленным седоватыми, коротко стриженными кудельками», «с грубым хриплым голосом». Сама Сэйерс уверяла, что жизнь ее «слишком скучна и банальна, чтобы стоило о ней писать». Но это далеко не так, и фраза эта сильно смахивает на попытку уйти от темы. Личность Сэйерс нам представляется гораздо более сложной, чем существующий в общественном сознании образ женщины деловой и даже авторитарной, организующей вокруг себя сообщество коллег-детективщиков и определяющей пути развития англиканской церкви.

Учитывая атмосферу, в которой она родилась и выросла, можно утверждать, что Сэйерс выстроила свою жизнь самостоятельно и так, как хотела, действуя решительно и смело. Рассуждая об этом с выигрышной временной дистанции, мы видим теперь, насколько жизнь Сэйерс, такая насыщенная событиями и планами, полная знакомств и друзей, была, в сущности, одинокой и горестно лишенной любви. Свой общественный темперамент и свое перо Сэйерс посвятила созданию своеобразных подмен, заменявших ей простое женское счастье иметь мужа и детей, — счастье, о котором она мечтала. Было бы дерзостью жалеть женщину во многих отношениях успешную и влиятельную, и все же оставленные ею записи ее потаенных мыслей и переживаний не оставляют сомнений, что, будь у нее выбор, она бы предпочла жизнь более традиционную.

Внешне Сэйерс отличалась резкими энергичными чертами, увесистой фигурой, воинственным и неуступчивым нравом. И жизнь никак не способствовала сглаживанию острых углов ее натуры. Отец Сэйерс был англиканским священником, и воспитывалась она в строгой атмосфере приходского дома. В 1893 году, когда родилось его единственное дитя, Генри Сэйерс был капелланом собора Крайст-Черч и директором соборной певческой школы в Оксфорде, но вскоре семейство перебралось в хантингдонширскую деревушку Блантишем-кум-Эрт. Название выглядит придуманным, словно сошедшим со страниц детективного романа, и Дороти Ли Сэйерс впоследствии использовала его в «Девяти колоколах» (1934), полюбившемся многим детективе, где интрига разворачивается вокруг запутанных и причудливых отношений звонарей с колоколами.

После довольно одинокого детства в Фенленде жизнь, которую обрела Дороти, поступив в оксфордский колледж Соммервиль, показалась ей полной веселья и всяческих удовольствий. Здесь завязались ее долговременные знакомства, воплотившиеся в Обществе взаимного восхищения. Здесь она пела в Баховском хоре, кокетничала с «не очень респектабельными» мужчинами и была по-настоящему счастлива. Ностальгический тон «Возвращения в Оксфорд» (1935), ее лучшего романа, действие которого происходит в одном из оксфордских колледжей, заставляет предположить, что только этот единственный период в ее жизни можно с уверенностью назвать счастливым.

Дороти Ли Сэйерс во время пребывания в оксфордском колледже Соммервиль, куда она поступила в 1912 году