в корабле. Потом принесли все его оружие и положили к его боку. Потом взяли двух лошадей и гоняли их обеих, пока они обе не вспотели. Потом разрезали их обеих мечом и бросили их мясо в корабле. Потом привели двух коров (быков) и разрезали их обеих также и бросили их обеих на нем (корабле). Потом доставили петуха и курицу, и убили их, и бросили их обоих на нем (корабле).

А девушка, которая хотела быть убитой, уходя и приходя, входит в одну за другой из юрт, причем с ней соединяется хозяин юрты и говорит ей: “Скажи своему господину: ‘право же, я сделала это из любви к тебе’ ”».

Из этого описания, если только арабский путешественник не выдал желаемое за действительное, легко сделать вывод, что древлянские мужи не слишком возражали бы, если бы красавица Ольга вздумала принести себя в жертву на могиле мужа. Жена знатного руса «соединялась» со всеми его спутниками, присутствовавшими при его кончине на Волге, чтобы передать их благие пожелания супругу в загробном царстве. Ольга решила иначе и отправила древлян самих сказать Игорю всё, что они хотят. Это было такое грубое нарушение традиции, какое ни один муж не мог предположить!

«Когда же пришло время после полудня, в пятницу, привели девушку к чему-то, что они (уже раньше) сделали наподобие обвязки (больших) ворот, и она поставила обе свои ноги на руки (ладони) мужей, и она поднялась над этой обвязкой (обозревая окрестность) и говорила на своем языке, после чего ее спустили, потом подняли ее во второй (раз), причем она совершила то же (действие), что и в первый раз, потом ее опустили и подняли в третий раз, причем она совершила то же, что сделала два раза. Потом подали ей курицу, она же отрезала ее голову и забросила ее (голову). Они взяли (эту) курицу и бросили ее в корабле. Я же спросил у переводчика о том, что она сделала, а он сказал: “Она сказала в первый раз, когда ее подняли, – вот я вижу моего отца и мою мать, – и сказала во второй (раз), – вот все мои умершие родственники сидящие, – и сказала в третий (раз), – вот я вижу моего господина сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот, он зовет меня, так ведите же к нему”».

Эта сцена ясно говорит нам, что девушка была соплеменницей русов, одной с ними веры. Ее видение загробного мира не имеет никаких аналогов у скандинавов, но вполне укладывается в языческие представления славян. Хорошо подготовленная десятидневной тризной, девушка «видит» загробный мир, где счастливо обитают все ее умершие родственники и где в прекрасном саду ее ждет любимый мужчина. Какой контраст с Вальгаллой для избранных скандинавских героев, где не было места ни их родным, ни их женам, ни их любимым, а «обслуживание» осуществляли немногочисленные валькирии!

На самом деле я уверен, что эта мифология отщепенцев, социальных изгоев, неполна. Она просто вытеснила из источников и основанных на них трудов ученых представления нормальных скандинавов, рыбаков и земледельцев, которых ведь тоже хоронили с небольшим набором предметов быта, очевидно, надеясь не только на Вальгаллу знаменитых воинов. И украшения, которые скандинавы, как славяне и русы, почти все отдавали женщинам, свидетельствуют, что им не чужда была любовь, а значит, надежда на встречу в каком-то ином загробном мире, о котором мы, к несчастью, не знаем. Но вернемся к рассказу араба.

«И они прошли с ней в направлении к кораблю. И вот, она сняла два браслета, бывших на ней, и дала их оба той женщине, которая называется ангел смерти, а она та, которая убивает ее. И она сняла два ножных кольца, бывших на ней, и дала их оба тем двум девушкам, которые обе служили ей, а они обе дочери женщины, известной под именем ангела смерти. Потом ее подняли на корабль, но не ввели ее в палатку, и пришли мужи, (неся) с собой щиты и деревяшки, и подали ей кубком набид, и вот она пела над ним и выпила его. Переводчик же сказал мне, что она прощается этим со своими подругами. Потом дан был ей другой кубок, и она взяла его и затянула песню, причем старуха побуждала ее к питью его и чтобы войти в палатку, в которой ее господин.

И вот я увидел, что она уже заколебалась и хотела войти в палатку, но всунула свою голову между ней и кораблем, старуха же схватила ее голову и всунула ее в палатку и вошла вместе с ней. А мужи начали ударять деревяшками по щитам, чтобы не был слышен звук ее крика, причем взволновались бы другие девушки, и перестали бы искать смерти вместе со своими господами. Потом вошли в палатку шесть мужей и совокупились все с девушкой[107]. Потом положили ее на бок рядом с ее господином и двое схватили обе ее ноги, двое обе ее руки, и наложила старуха, называемая ангелом смерти, ей вокруг шеи веревку, расходящуюся в противоположные стороны, и дала ее двум (мужам), чтобы они оба тянули ее. И она подошла, держа кинжал с широким лезвием, и вот начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время, как оба мужа душили ее веревкой, пока она не умерла.

Потом подошел ближайший родственник мертвеца, взял деревяшку и зажег ее у огня, потом пошел задом, затылком к кораблю, а лицом своим… (в рукописи пропуск. – А. Б.) зажженная деревяшка в одной его руке, а другая его рука на заднем проходе, (он) будучи голым, пока не зажег сложенного дерева, бывшего под кораблем. Потом подошли люди с деревяшками и дровами, и с каждым – деревяшка, конец которой он перед тем воспламенил, чтобы бросить ее в эти куски дерева. И принимается огонь за дрова, потом за корабль, потом за палатку, и мужа, и девушку, и все, что в ней (находилось). Подул большой, ужасающий ветер, и усилилось пламя огня, и разгорелось неукротимое воспламенение его.

И был рядом со мной некий муж из русов, и вот я услышал, что он разговаривает с переводчиком, бывшим со мною. Я же спросил его, о чем он говорил ему, и он сказал: “Право же он говорит: ‘Вы, о арабы, глупы’ ”… (в рукописи пропуск. – А. Б.) Это он сказал: “Воистину, вы берете самого любимого для вас человека и из вас самого уважаемого вами и бросаете его в прах (землю) и съедают его прах и гнус и