утро, растянувшись на лужайке, принимал солнечные ванны, и его мягкая, опушённая белёсыми волосками кожа вскоре обрела шоколадный оттенок. Днём, когда солнце начинало припекать, прятался в тени деревьев. Чтобы как-то помочь общему делу, туг вызвался готовить еду. По его указанию Циклоп подстрелил в лесу двух «зайцев» — так Рэм назвал маленьких сереньких зверьков, сходство которых с представителями земной фауны было весьма условным. Провозившись полдня, Болтун выдал блюдо, к которому никто не осмелился притронуться. Специфический вид и запах вызвал у всех одинаковую брезгливость. Болтун обиделся, позеленел, что заметно подпортило его приятный хардовский загар. С общего молчаливого согласия Циклоп освободил туга от поварских обязанностей.

Обулку потребовалось два часа, чтобы сделать подкоп под защитным экраном. На другой стороне ландшафт местности не изменился: всё те же невысокие, каменистые холмы, овраги и тощие, сквозные рощицы. За одной из таких рощиц следопыты наткнулись на сторожевую заставу: за деревьями поблескивал металлический забор с осроконечными башнями, напичканными аппаратурой слежения. Подходить близко было опасно, Циклоп постарался нейтрализовать вражеские сканеры, но всё равно было принято решение рыть обходной туннель. Обулк снова буром ушёл в землю. Рэм расположился на вершине холма, откуда просматривалась застава, и стал изучать её в бинокль.

Армия Хона на девяносто процентов состояла из киборгов, или кибсов, как их называли пираты. Ни один из пиратов, тех, кто спасся, убежав на противоположную сторону планеты, близко кибсов не видел. Теперь Рэм получил такую возможность. Кибернетические солдаты делились на рядовых и офицеров. Последние отличались более атлетичной фигурой, высоким ростом и формой шлема: у солдат он был приплюснутый, у офицеров заострённый. И тех и других защищала броня — свинцово-серые пластины, вроде рыцарских доспехов, которые переливались на солнце. Вооружение кибсов состояло в основном из длинноствольных плазганов, стреляющих сгустками голубой плазмы.

Чтобы обойти заставу, потребовалась неделя. Обулк так старался, что к вечеру падал от усталости и сразу засыпал, но утром, немного подкрепившись, снова лез под землю. Наконец опасный участок был пройден. Дальше тянулась гладкая, как стекло, голая степь, с редкими островками низеньких рощиц. Преодолев пешим ходом несколько километров, разведчики упёрлись в высокую скалистую гору, облепленную птичьими гнёздами.

Рэм поднялся на вершину и на горизонте, в сиреневой дымке, увидел скопление круглых башен и островерхих крыш. Именно эти загадочные сооружения Циклоп разглядел на мониторе в первый день, когда определял местоположение КС-12 и изучал окрестности перед защитным экраном.

Каждый вечер, пока ещё позволяли пройденные километры, все собирались в лагере, вблизи экрана, под кроной раскидистого дерева-исполина. Позже, когда расстояние увеличилось, Рэм и Обулк ложились спать на точке маршрута. В первую ночь никто не заснул: опасались нежданных гостей. Но дикари, к счастью, в здешних местах не обитали, а лесные хищники, видимо, предпочитали привычный рацион.

Болтун, как всегда, донимал разговорами. На второй день он наелся каких-то ягод, которые вызвали у него дикую аллергию. У туга опухло горло, он хрипел, но не мог выдавить ни слова. Воспользовавшись затишьем, неожиданно заговорил Циклоп.

Началось с того, что Рэм, не любивший выражать открыто свои чувства, однажды не выдержал:

— Здесь красивые закаты. Почти как у нас на Дону.

Циклоп скосил на хозяина оранжевый глаз и прогудел:

— Вы ещё не видели ледяной шири Белого Камня, когда Эдинбор и крошка Коли заходят за вершину Хребта Поколений! Снег становится малиново-жёлтым, похожим на цветочную клумбу. Только вместо порхающих насекомых над ним летают мириады ледяных искр.

— Ого! Ты говоришь, как поэт. Гризы все такие?

Циклоп промолчал, но Рэму захотелось его расшевелить — когда ещё представится второй такой случай. Болтун, с распухшей шеей, пунцовый от злости, что приходится молчать, только сопел и морщил нос: мол, хозяин, вы перегнули палку, сравнив тупого гриза с поэтом.

— Тоскуешь по дому? — спросил Рэм.

— Я стараюсь жить наполненной жизнью, чтобы таких минут не возникало, — Циклоп вздохнул, дёрнул плечами.

— Но ты не думал, что можешь когда-нибудь вернуться?

— Я ещё не готов к этому. Мне остался год по Берианскому календарю.

— Как это понимать?

— Гризы достигают совершеннолетия в тридцать три года. И становятся воинами. Когда настанет мой срок и ты посчитаешь, что я тебе больше не нужен, я вернусь на Белый Камень, туда, где спрятан меч моего отца.

— Меч? Вероятно, он что-то для тебя значит. Расскажи об этом.

— Меч для гриза — это не просто оружие. Он хранит в себе магию и душу предков. Поэтому его передают от отца к сыну.

— Им нужно учиться владеть?

— Гризы — прирождённые воины, но искусства боя оттачивается в несколько этапов. Сначала тренируются на обычных палках, усваивают основные приёмы защиты и ложные выпады. Потом бьются на каменных топорах. И лишь затем удостаиваются права взять в руки меч предков. Я не закончил школу воина, на то были свои причины, но многое знаю и умею. И могу научить тебя, хозяин, правилам обращения с таким оружием.

Болтуну идея Циклопа явно не понравилась, он затряс хохолком, словно подхватил лихорадку.

— Не думаю, что мне это нужно, — заметил Рэм. — Но знаешь, в тринадцать лет я записался в секцию фехтования и занимался почти полгода. Тренер уверял, что у меня есть способности. Но бокс перевесил.

Циклоп наклонился к Рэму, словно плохо слышал, и вылупил глаз совсем как Болтун.

— На Земле учат грулу?..

— Что?

— Грул — искусство владения мечом. Имеет несколько уровней, наивысшие доступны лишь избранным.

— Не знаю, может, у нас тоже есть свои даны, но за пять-шесть месяцев сложно дорасти до какого-либо из них. И всё-таки я кое-что помню.

— О, хозяин, это интересно.