слишком опасно. Но сейчас не могла себя удержать от попытки разобраться с тревожащими ее расчетами на клочках бумаги.

Глядя на нацарапанные цифры, она не представляла, как из всего этого свести хоть какой-то баланс. Все, над чем они так старательно работали, рушилось. Немцы окончательно прекратили финансировать социальную поддержку[246]. А значит, в начале декабря 1942 года у Ирены просто-напросто закончились деньги.

Она вновь услышала звук шагов в коридоре, и на этот раз кто-то определенно остановился у ее двери. Сунув листок в папку с бюджетом, она ждала. Мгновение спустя дверь приоткрылась, и, к ее облегчению, в кабинет заглянула Стефания Вихлинская. Она сочувственно посмотрела на заваленный бумагами стол. Есть минутка? Ирена в притворном отчаянии воздела руки к окружающим ее шкафам и улыбнулась, и Стефания пристроилась на расшатанном стуле напротив. Ирееенаа, — медленно начала она. Не лучшее начало разговора, когда друг ходит вокруг да около. Ирена ждала и думала, что, скорее всего, знает, о чем пойдет речь, но ей на сегодня уже хватало плохих новостей. Цифры и без того были безрадостными. Наклонившись к столу, Стефания без особого удивления увидела, что Ирена опять сидит над неутешительной бухгалтерской отчетностью. Как и остальные, она, разумеется, знала о схеме обеспечения еврейских семей деньгами, но действия немцев положили этому конец. Ирена испугалась, когда Стефания вдруг завела разговор о сокрытии еврейских детей и о том, что есть некто, кто может в этом помочь. Да, Стефания — их человек, но некоторые тайны ей все же не доверяли. Ирена начала возражать, но Стефания тут же ее остановила: Ирена, ты сможешь прийти по адресу: улица Журавьея, 24, комната 4 на третьем этаже? Спроси там Троянца.

Ирена боролась с собой весь день и все следующее утро. Риск был очевиден. Это не значило, что она не доверяет Стефании, но что, если их обеих просто заманивал в ловушку провокатор? С другой стороны, спрашивала себя Ирена, какие еще у нее были варианты? Стефания сказала, что Троянец ей поможет, а Ирена в помощи нуждалась отчаянно. Наконец она решилась. Она убедится, что все документы тщательно спрятаны, и на следующий день рано утром снимет с вешалки у двери свое пальто и отправится в путь, к неприметному дому к востоку от гетто. На звонке значилось Евгения Васовская, и когда она постучала в дверь, женский голос спросил: «Кто это?»[247]. Ирена ответила паролем: «Мне нужен Троянец».

Дверь открыла женщина с седыми волосами и обветренным лицом. Квартира была большой, но полутемной, по углам лежали глубокие тени. Женщина пригласила Ирену войти[248]. Она видела, что хозяйка нервничает, и Ирену это странным образом успокоило. Позднее она узнала, что эту женщину зовут Галина Гробельная. Она провела Ирену мимо ряда дверей, пока они не дошли до маленькой комнаты в самом конце. Здесь Галина представила Иоланту своему мужу Троянцу — таково было конспиративное имя Юлиана Гробельного, руководителя «Жеготы».

Ирена сохраняла непроницаемое выражение лица, стараясь ничем не выдать себя. Но при этом напряженно думала. Юлиан Гробельный оказался коренастым человеком с толстой шеей и темной бородой, под густыми бровями сверкали проницательные умные глаза. По ее прикидкам, ему было около пятидесяти, но двигался он сдержанно и осторожно, как человек пожилой или серьезно больной. Неужели это ловушка гестапо, а они — его информаторы? Это всегда была лотерея. Ирена не могла знать, что Стефания была связной Армии Крайовой и сама вела вторую, подпольную жизнь. Юлиан понимал, почему Ирена медлит, и первый пошел на риск, рассказав ей о «Жеготе». Они уже были партнерами по «Главному опекунскому совету», объяснил он. Александра Даргелова была их новым руководителем отделения помощи детям, и все они работали под эгидой Армии Крайовой. Более того, они уже связались с подругой Ирены внутри гетто — с Алой. Согласятся ли Ирена и ее ячейка присоединиться к их сети? В ваши текущие операции мы вмешиваться не будем. Эти слова показались Ирене магическими. «Жегота» получила деньги из Лондона, сброшенные с самолета на парашюте, и им было известно, что Ирена сейчас на мели. И они хотели помочь ей с финансированием.

К черту риски. Это же подарок небес. «Во время этой необычной встречи, когда я имела честь представлять работников Отделения социальных служб Варшавы, было решено установить отношения с лидерами «Жеготы», — объясняла Ирена позднее[249]. Стоя тогда в той квартире, Ирена посмотрела Юлиану прямо в глаза и согласилась. Юлиан рассмеялся. «Что ж, Иоланта, — сказал он, — это хорошая сделка. У тебя есть команда доверенных людей, а у нас средства, чтобы ты могла помочь еще большему числу людей». Деньги означали, что Ирена и ее ячейка смогут расширить свою деятельность. Но прежде всего Ирена сможет и дальше поддерживать спрятанных детей ежемесячными продуктовыми пособиями, от которых зависело так много семей. Лишний фунт масла или вдвое больше сахара сейчас стоили почти 500 злотых — вдвое больше средней месячной зарплаты польского рабочего в 1942 году[250]. Юлиан объяснил, что по всему городу разбросаны «потайные» почтовые ящики, откуда она сможет забирать деньги и сообщения, и разумеется, Иоланте всегда будут рады на конспиративной квартире «Жеготы».

Когда Александра Даргелова узнала, что к ним присоединилась Ирена, то через несколько недель попросила освободить ее от обязанностей руководителя отделения помощи детям. И не оттого, что она не доверяла Ирене; у Александры были просто расшатаны нервы. Они с Иреной ежедневно боролись против бесчеловечности и лишений, и она наконец дошла до степени полного боевого изнеможения. Ирена не хуже Александры понимала всю тяжесть жизни под постоянным давлением и со страхом в качестве постоянного спутника. Она и сама уже была близка к переломной точке. Адам все это видел, но Ирена не хотела или не могла ничего подобного слышать. Мучило Александру еще и другое: она была матерью маленького ребенка. С каждым расширявшим ее сеть шагом риск ареста и допроса возрастал многократно. Шансы любого из них выжить были минимальны, и нужно было готовиться к худшему. Будучи до конца честной с самой собой, Александра знала, что, если она столкнется с тем, что будут пытать ее собственного ребенка, она сдастся. Ирена должна была задать себе тот же вопрос: станет ли она так сильно рисковать, если нужно будет подумать о ребенке Адама?

Ирена не была матерью, и случались моменты, когда сама идея быть рядом с Адамом — действительно быть вместе — казалась ей фантастической. Александра попросила Ирену взять руководство детским отделением на себя, и через несколько