– Я подожду.

Я всегда была нетерпелива. Подарки, предназначенные на день рождения, разыскивала раньше срока, перерыв дом от пола до потолка. Папа качал головой: «Но ведь нельзя получить все и сразу, Вэл!» «Можно!» – упорствовала я. Именно так я раньше относилась к жизни. Но сейчас не хотелось торопить события, пусть идет как идет. Можно просто гулять вместе, держась за руки.

– Мороженое! – Розали заприметила тележку. – Пойдемте скорее!

И есть мороженое, да. С мороженым веселей!

Все дни, пока я приходила в себя, Бран оставался ночевать в доме, спал на первом этаже на софе. Сначала обходился даже без постельного белья, а вместо подушки сворачивал куртку, пока наша строгая гнома не сделала ему выговор: «Так нельзя, Бран, посмотри, на кого ты похож! Вэл поправится, а ты себя доведешь до ручки! Тебе надо отдохнуть и выспаться! И не спорь!»

Когда буря улеглась, я тихонько пробралась в контору, чтобы забрать из ящика стола справочник «Кто есть кто в нашем мире». Давно не брала его в руки, как раз появилось свободное время, чтобы полистать. Бран все-таки послушался нашу няню – он спал, так стиснув в руках подушку, будто только что боролся с ней. Выражение лица суровое. Я хихикнула. Подкралась на цыпочках и поцеловала в колючую щеку. Щетина за эти дни отросла немаленькая.

Бран, не просыпаясь, почесал щеку. Не пошевелился и тогда, когда я скрипнула ящиком. Как хорошо, что мадам Пирип на него наругалась, ведь он, глупый, почти не спал, а сколько сил потратил, и представить страшно!

Я вынула книгу и увидела шкатулку. Я не открывала ее давным-давно и почти забыла о ее существовании. Наверное, пора избавиться от перстня, сколько можно его хранить! Просто со всего размаха выкинуть с моста в воду, а вместе с ним всю боль.

Онемевшими пальцами я достала шкатулку. Сапфир был на месте, сиял как ни в чем не бывало. Когда я очнулась тем утром на измятых простынях и увидела на пальце этот «прощальный подарочек», сразу с отвращением сняла и больше ни разу не надевала. Но когда-нибудь я сделаю это. Только для того, чтобы доказать, что мерзавец меня не сломал. Надену, попрощаюсь и утоплю память о прошлом в реке.

…Из парка мы вернулись под вечер.

– Завтра открою агентство, – сказала я. – Пора. Несколько свиданий отменилось, а ведь клиенты ждут!

– Ты уверена?

– Полностью! Свежий воздух и мороженое меня взбодрили, – улыбнулась я. – Не волнуйся, я ведь не собираюсь устраивать скачки на лошадях. Сяду за стол и с места не двинусь!

Но мое приподнятое настроение притухло, когда я поняла, что теперь Бран не останется ночевать. И я, спустившись ночью под выдуманным предлогом, больше не увижу, как он забавно стискивает подушку, не услышу его дыхания.

– Погоди, не уходи. Почитаем Рози сказку?

– Конечно!

Каким-то чудом мы втроем уместились на узкой детской кровати, правда, не вдоль, а поперек. Я с одной стороны, Бран с другой и довольная, сияющая будто солнышко Рози посередине. Я читала, Бран рассказывал истории по памяти, сочиняя на ходу, и, само собой, его выдумки понравились Розали больше, чем зачитанные до дыр книжки.

– Еще! Еще, еще! – просила она.

А потом уснула, не дослушав, положив голову ко мне на колени, но крепко схватив за руку Брана. Я уложила ее, оставила ночник. Мы потихоньку вышли в коридор.

– Тебе пора? – спросила я.

Мне совсем не хотелось, чтобы Бран уходил, но я не могла найти предлога, чтобы он остался.

– Ты должен и мне рассказать сказку на ночь…

В горле пересохло. Что я творю? Я взяла Брана за руку и повела за собой. В свою спальню.

Глава 49

Бран потянулся к светильнику, но я удержала его руку.

– Не включай…

Я так волновалась, что дыхание перехватывало. Я закрыла дверь, отрезая себе путь к отступлению. Мы стояли в темноте, в тишине и молчали. Я не видела лица Брана, только его силуэт. И это хорошо: если бы я заметила лишь тень сомнения, сразу бы дала задний ход.

– Сказку для взрослых девочек? – хрипло спросил он.

Наши пальцы переплелись. Его были теплыми, уверенными, мои дрожали. Бран легонько коснулся поцелуями лба, щек, уголков губ. Притянул меня к груди, выдохнул в волосы:

– Моя сладкая. Как я долго ждал…

Я ничего не помнила о своей первой ночи. Как это будет? Мне хотелось близости, нежности, но вдруг мне совсем не понравится?

– Иди ко мне. – Бран поднял меня на руки, опустился на постель и посадил меня к себе на колени. – Не бойся. Мы никуда не торопимся.

Сердце готово было выскочить из груди, но в объятиях Брана было уютно и тепло, так бы и сидела всю ночь до утра.

Он взял мое лицо в ладони и накрыл мои губы своими. Но и этот поцелуй не обжигал – он ласкал и будто давал понять: ничего страшного не происходит.

– Итак, сказка.

– Сказка? – ошарашенно пролепетала я.

– Конечно.

Я так и представила, как Бран хитро улыбнулся в темноте.

– Жила-была ледяная принцесса, она никому не верила и не могла никого полюбить, а все потому, что ее сердце однажды замерзло… Никто не мог его растопить…

Бран рассказывал тихо-тихо, кожу щекотало его теплое дыхание. Слова перемежались поцелуями, он то совсем невинно целовал меня в щеку, то бережно касался губ. Отогнул воротничок платья и припал к ямке под шеей. Я чувствовала, как бьется венка. Запрокинула голову, подставляясь под ласки. Пока не страшно…

– Всем казалось, что принцесса злюка, которая думает только о себе, но никто не знал, какая она ранимая и нежная… Поэтому она заковала сердце в ледяную броню…

Бран поднес к губам мое запястье и прочертил дорожку поцелуями вверх до сгиба локтя, потихоньку приподнимая рукав. Внутри меня разгоралось пламя, а тревога отступала, пряталась. Осмелев, я расстегнула верхнюю пуговку на рубашке Брана. Вторую. Просунула ладонь и прижала ее к горячей груди. Бран прерывисто вздохнул, точно я не тронула его, а пронзила насквозь. А его поцелуй в ответ на эту нехитрую ласку выжег дотла оставшийся страх.

– Люблю тебя… – прошептал он, на мгновение оторвавшись от моих губ. – Люблю…

Мы рухнули на постель. Я совсем перестала мыслить ясно. Пуговки на рубашке Брана убегали из-под моих пальцев, и тогда я нетерпеливо просто рванула ее. Пуговицы запрыгали по полу. Мне хотелось поскорее прижаться к Брану всей кожей, ощутить вес его тела, но он не торопился освобождать меня от одежды. Каждая расстегнутая