– Вы подозреваете убийство из мести?

Однако Леон лишь пожал плечами и сменил тему разговора. Джордж Манфред как-то сказал, что разум Леона ему напоминает идеальную картотеку, в которой вся хранящаяся информация разложена по полочкам в образцовом порядке и находится всегда под рукой, и что знакомство с ним он считает огромной удачей. И в самом деле, Леон почти никогда не обращался к своим толстым записным книжкам и архивам, которые собирал всю жизнь и которые пылились в специально отведенной для них маленькой комнате в доме на Керзон-стрит.

У знаменитой троицы был один прекрасный знакомый, инспектор Мэдоуз из Скотленд-Ярда, имевший привычку выкуривать трубку, даже несколько трубок всякий раз, когда наведывался к ним в гости. Зашел он к ним и в тот вечер и с готовностью принялся обсуждать загадку Слейна.

– Слейн был тот еще проходимец, – сказал он. – Судя по уликам, которые нашлись у него дома, этого человека, пожалуй, меньше всех в Лондоне можно было считать холостяком, если бы что-то около двух дюжин женщин заявили свои права! Кстати, мы отследили мистера и миссис Уилбрем. Естественно, Уилбрем – это сам Слейн. Установить личность леди оказалось не так-то просто. Думаю, это была одна из его временных подруг.

– Но единственная, на которой он хотел жениться, – вставил Гонзалес.

– Откуда вам это известно? – удивился сыщик.

Леон усмехнулся.

– Этот гостиничный счет был нужен для того, чтобы послать его в качестве доказательства их связи ее мужу. Мужу, который не хотел с ней расставаться либо потому, что слишком ее любил и готов был многое ей простить, либо потому, что был католиком и не мог с ней развестись. Но лучше скажите мне, – он подался вперед и заглянул детективу прямо в глаза, – когда такси остановилось у двери Альберт-пэлэс-мэншнс, Слейн сразу вышел из машины? Держу пари, что нет.

– Вы что, уже начали заниматься этим делом? – подозрительно спросил инспектор. – Нет, он какое-то время посидел в машине. Таксист, человек тактичный, подумал, что будет лучше дождаться, пока люди в вестибюле зайдут в лифт, его видно с улицы.

– Вот именно! Это было решение водителя или Слейна?

– Водителя, – ответил Мэдоуз. – Слейн уже почти спал, когда таксист вытащил его из машины.

– Еще вопрос: после того как портье довез тех людей до шестого этажа, он поехал вниз сразу?

Инспектор покачал головой.

– Нет, он на какое-то время задержался там: поговорил с жильцами. Он говорит, что услышал, как Слейн хлопнул дверью, и, кстати, только по этому определил, что в дом кто-то вошел.

Леон с довольной улыбкой откинулся на спинку стула.

– Что думаете, Раймон? – Он повернулся к угрюмому Пуаккару.

– А вы что думаете? – откликнулся тот.

Мэдоуз недоуменно посмотрел на Пуаккара, потом на Гонзалеса.

– Вы можете объяснить, почему Слейн снова вышел из дома?

– Он не выходил из дома, – одновременно произнесли двое.

Мэдоуз поймал чуть насмешливый взгляд Джорджа Манфреда.

– Они вас нарочно запутывают, Мэдоуз. Тем не менее это правда. Он действительно не выходил из дома. – Манфред встал и потянулся. – Я иду спать. И могу поставить пятьдесят фунтов, что Леон завтра найдет убийцу, хотя не стану утверждать, что он передаст его в руки Скотленд-Ярда.

Утром в восемь часов, когда Рейнольдс, водитель такси, с сигаретой в зубах оканчивал осмотр машины перед выездом, в гараж вошел Леон Гонзалес.

Рейнольдсу было около сорока, это был спокойный и приятный на вид мужчина с негромким голосом и располагающими манерами.

– Вы тоже сыщик? – грустно улыбаясь, спросил он. – Я ответил уже, по-моему, на все глупые вопросы, которые мне задавали.

– Это ваша машина? – Леон мотнул головой на сияющий автомобиль.

– Моя, – ответил водитель. – Извоз на такси не такая уж золотая жила, как кое-кто думает. А если уж случится вляпаться в такую историю, доход падает, считай, наполовину.

Леон коротко представился.

– Агентство «Треугольник». Как же, как же. Слыхал. Вы ведь те самые «Четверо благочестивых», верно? Господи, неужели Скотленд-Ярд на вас это дело переложил?

– Я занимаюсь этим делом ради удовольствия, – сказал Леон, отвечая улыбкой на улыбку. – У меня еще осталась парочка вопросов, и я подумал, что вы, возможно, не откажетесь рассказать мне кое-что такое, о чем полиции, похоже, не известно.

Поколебавшись, таксист предложил подняться в его комнату и пошел вверх по узким ступенькам.

Комната была на удивление хорошо обставлена. Леон заметил даже парочку старинных предметов мебели, которые наверняка стоили очень недешево. На раскладном столе посреди комнаты лежал портфель, рядом на полу стоял чемодан. Водитель, должно быть, заметил, что Леон рассматривает их, и поспешил объяснить:

– Это вещи моего клиента. Мне нужно отвезти их на вокзал.

С того места, где стоял Леон, были видны прилепленные к ним ярлыки, на которых значилось: «Тетли. Камеры хранения. До востребования», но он ничего не сказал, зато хозяина квартиры наблюдательность гостя явно обеспокоила, поскольку тон его сменился.

– Послушайте, мистер Гонзалез. Я – занятой человек, поэтому боюсь, что не смогу уделить вам много времени. О чем вы хотели меня спросить?

– В первую очередь меня интересует следующее: в тот день, когда вы подвозили Слейна к его дому, у вас было много работы?

– Довольно много, – ответил водитель. – Я уже сообщил полиции, куда в тот день ездил и сколько заработал, включая и поездку в больницу. Но я думаю, вы об этом знаете.

– О какой больнице идет речь?

Рейнольдс колебался.

– Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я похваляюсь. Любой бы на моем месте так поступил. На Бейкер-стрит женщину сбил автобус. Я подобрал ее и отвез в больницу.

– Она сильно пострадала?

– Она умерла, – резко ответил он.

Леон посмотрел на него задумчиво. И снова глаза его обратились к чемодану.

– Благодарю вас, – сказал он. – Не могли бы вы заехать сегодня на Керзон-стрит в девять часов? Вот мой адрес. – Он достал из кармана визитную карточку.

– Зачем? – в голосе водителя послышался вызов.

– Я хочу задать вам пару вопросов, и, думаю, вы будете рады на них ответить, – пояснил Гонзалес.

Леон сел в автомобиль, припаркованный рядом с гаражом. Большая машина рванула с места в направлении Уолмер-стрит. В больнице, расположенной на этой улице, он услышал лишь то, что и ожидал услышать, после чего вернулся на Керзон-стрит и был молчалив и задумчив.

Вечером в девять часов приехал Рейнольдс, и примерно час они разговаривали, запершись в маленькой комнате на первом этаже. К счастью, в тот день Мэдоуз решил не заходить к ним. Лишь спустя неделю он появился с новостью, которая, похоже, удивила только его одного.