– Я тоже не атеист, только к вашей религии не имею никакого отношения. Мразь же, избежавшая наказания и начавшая поучать других, раскаяться не может, – заявил он и сменил тему: – Кстати, Ник, посмотри теперь на Дэна. Сумеешь найти?

Никита вынужденно признал свое поражение.

– Вот и думай теперь, – наставительно произнес Ворон. – Если по нам откроют огонь или надо будет спрятаться, комбинезоны выручат даже на открытой местности. Только капюшон не забудь накинуть. Однако с мутантами в прятки играть не советую.

– Почему это? Против черных быкунов прокатит, – уверенно заявил Никита.

– У них есть нюх, как и у многих зоновых тварей, потому не советую экспериментировать.

– Нет, постойте! – воскликнул Щищкиц и попробовал взять Ворона за плечо. Тот ушел в сторону плавным и быстрым, каким-то кошачьим движением. Следователь ухватил пустоту и от неожиданности покачнулся.

– Вы что-то имеете против веры исконной?! – все же спросил он.

– Вера у каждого своя, – заметил Ворон. – От религий же я требую только невмешательства: в науку, в образование, в мою частную личную жизнь.

Щищкиц хотел продолжить разговор, но сталкер от него отвернулся.

– Всего хорошего тем, кто остается, – сказал он. – Дэн, ты первый, я замыкающий. Работаем, как обычно при сопровождении. Надеюсь на вас, господин Нечаев.

– ЦАЯ всецело борется с радикальными течениями и с попытками манипуляции общественным мнением, – ответил тот и шагнул вперед, придержав Ворона за локоть. Против его прикосновения сталкер возражать не стал.

Нечаев говорил слишком тихо и быстро, чтобы Никита расслышал хоть слово, лицо же сталкера казалось восковой маской и не выражало ни малейших эмоций. Ворон лишь кивнул, когда монолог завершился, и, усмехнувшись, пожал ученому руку.

– Приятно оставаться, – сказал он.

Никита впервые пользовался официальным входом в Зону через КПП. С «дырой» у того не было ничего общего.

Честно говоря, Никита, влезая в «дыру», каждый раз испытывал страх. То он что-то слышал, то у него возникало ощущение, будто земля подрагивает в такт шагам, то шевеление чудилось.

КПП оказался функциональным, незыблемым и фантастичным, словно отсек космического корабля. У Никиты даже возникло ощущение ирреальности происходящего, но, наверное, так и должно было быть перед входом в Зону – совершенно другой мир, местами вывернутый наизнанку, иногда враждебный, а временами и родной.

Щелкнули дверные замки, отсекая их группу от реальности. Медленно включились сиреневые лампы. По полу поплыл серый дымок, а запах антисептика ударил в нос. Никита несколько раз громко чихнул, но никто не сделал ему замечания, хотя втайне он боялся именно этого.

– Чистилище, – протянул Ворон с интонацией ребенка, рассказывающего ночью в палатке страшную историю про зомби или оборотня в черном-черном лесу, в черной-черной пещере и в черном-черном логове.

Никита снова чихнул.

– Простите, аллергия, – извинился он.

– Бывает, – равнодушно отозвался Ворон, идущий сзади. Дэн впереди лишь повел плечом.

Дверь, за которой простиралась Москва, оказалась самой обыкновенной, и Никиту сильно разочаровала. Чем-то она напоминала гаражную. Правда, хитрая система замков имелась и у нее.

«Нет. Все же не гараж, а сейф», – подумал Никита. Он ожидал чего-нибудь особенного, но ошибся.

Дэн, с секунду провозившись с замками, открыл дверь и быстро вышел, не забыв закрыть за собой. Никита на его месте вначале прислушался бы, постарался понять, не подкралось ли что-нибудь с той стороны, выждал некоторое время на всякий случай и лишь потом выходил. Подобное поведение Дэна только подтверждало догадку Никиты о его случайности среди ходоков в Зону. Он был на удивление беспечен. Скорее всего Ворон держал его в качестве «зонового мяса» и не более.

Вздохнув и посчитав, что, раз не слышно стрельбы, ругани и крика боли, то можно идти следом, Никита потянулся к металлической скобе, служившей заменой дверной ручки. Плечо тотчас сжали пальцы, показавшиеся железными.

– Не спеши, Ник, – произнес Ворон. Его голос прозвучал возле самого уха.

Никита застыл как вкопанный. Ворон стоял сзади – всего лишь близко стоял, – а ощущения казались сродни тем, как если бы Никите в поясницу упиралось дуло автомата. А ведь поход к схрону только начался, что будет по его завершении?..

В гробовой тишине, словно удары колокола над кладбищем лунной ночью, прозвучал стук. Особенно гулко отразившись от стен, он почудился дурным предзнаменованием. Никита даже подумал, не повернуть ли назад, пока не поздно.

Ворон отстранился и произнес, чуть растягивая слова:

– Теперь прошу. Только после вас.

Никита вдохнул поглубже, словно собрался нырять, схватился за скобу и потянул на себя. Кажется, он даже затаил дыхание. После полумрака КПП серый облачный московский день почти ослепил его. Никита машинально подался вперед, ничего не видя и не слыша перед собой, и тут же снова был пойман за плечо.

– Ни шага дальше! – произнес Ворон, стискивая пальцы, пока Никита не охнул.

– Пустите!

– Очухался? Хорошо. – Ворон не кричал, даже, казалось, не повышал голоса, но Никиту будто молнией ударило. Он подчинился мгновенно и застыл на месте.

– Проморгайся, можешь даже глаза прикрыть на какое-то время, – произнес Ворон неожиданно мягко. – Мы никуда не спешим.

Первой реакцией на этот проникновенный, теплый тон была радость, и лишь спустя три удара сердца Никита осознал, что происходит нечто неправильное, разозлился, двинул плечом, открыл глаза и… икнул.

Прямо перед ним валялась полуразложившаяся туша довольно крупной гиены… то есть не гиены, конечно (Никита первым оборвал бы язык тому, кто начал бы утверждать подобное), а собакообразного мутанта. С животным семейства хищных млекопитающих подотряда кошкообразных уродливое создание Зоны роднили лишь массивная голова с мощными челюстями, круглые уши и характерная грива. На этом сходство заканчивалось.

Мутант был огромным – с полугодовалого бычка размером, с непропорционально длинной гривастой шеей и крошечными пятнышками глаз. Из оскаленной пасти вывалился сиреневый язык, почему-то раздвоенный на конце, как у змеи. В ноздре что-то блеснуло, а затем оттуда вылез, пошевеливая усиками, большой черно-зеленый таракан.

Отвратительное зрелище, однако оно показалось совершенно не важным в сравнении со стеной голубовато-сизого тумана, до которого Никита при желании мог дотронуться, если бы протянул руку. Марево покрывало тушу и начиналось почти у самых мысов его ботинок.

– Господи… – прошептал он.

– Спокойно. – Голос Ворона снова звучал возле самого уха, но на этот раз действительно успокаивал и вселял уверенность. – Все хорошо.

– Какой хорошо! «Тень Морфея», – произнес Никита. Его здорово потряхивало от осознания, куда он едва не влетел из-за собственной глупости. – Попавшее в аномалию живое существо впадает в кому и разлагается!..