— Она работает в юридической фирме на углу Сорок пятой улицы и Мэдисон-авеню, но не в качестве помощника юриста, а самым настоящим юристом в той же фирме, что и твоя Тёлка.

— Как? Что? Не может быть!

— Почему? Потому что в Нью-Йорке восемь миллионов жителей?

— Ничего себе совпадение! У меня свидание с одной девушкой, а ты в ту же ночь отправляешься в гости к другой, да ещё из той же самой фирмы!

— Полагаю, фирма не маленькая, однако ты права. Чертовски интересное совпадение. Но есть и более интересное.

— Какое?

— Девушка привела меня в свою квартиру… Но она и представить себе не могла, что я уже бывал там раньше.

— Ты уже там бывал… Но как? Господи, Берн, неужели это… Нет, не говори!

— Хорошо, не буду.

— Ты что, с ума сошёл? Рассказывай мне ВСЁ и НЕМЕДЛЕННО!

Я рассказал Кэр всё позже, с глазу на глаз, но сначала позвонил в круглосуточный заказ цветов, правда, сразу повесил трубку. Ведь Барбара живёт в кирпичном доме без привратника, с ворчливым нижним соседом, так что цветы посылать ей можно, только удостоверившись, что хозяйка дома.

Поэтому я сначала позвонил ей — как раз вовремя, поймал буквально на пороге. Она торопилась на свадьбу к подруге и уже опаздывала.

— Но я подумала, что это, наверное, ты звонишь, — сказала она. — Поэтому решила взять трубку.

Я рассыпался в комплиментах по поводу прошлой ночи, она тоже в долгу не осталась, и тогда я предложил ей завтра поужинать вместе. Оказалось, что она заночует у подруги — на следующий день предполагается продолжение торжеств, но, если ей повезёт, кто-нибудь из гостей подбросит её вечером на машине, и тогда мы вполне сможем поужинать.

Так что я не стал заказывать букет. Какой смысл — всё равно цветы завянут до её возвращения!

Ливень не прекращался, и я решил ехать до Кэролайн на такси, но, видимо, то же самое решили все остальные жители Манхэттена — за двадцать минут я не увидел ни одной свободной машины. Да и чёрт с ними! Я раскрыл зонтик и решительно зашагал в сторону метро.

— Как странно, однако, что обе они работают в одном и том же месте, — проговорила Кэролайн. — Действительно, удивительное совпадение. Однако то, что ты пошёл к ней домой, вовсе не совпадение. Ты же искал её, верно?

— В принципе да. Но с тем же успехом я мог бы встретить там и его.

— Его? А, ты имеешь в виду маньяка-насильника? А как бы ты его узнал?

— По голосу, конечно. Мне показалось, что он заходил немного раньше, мы разминулись буквально на час, не больше.

— А это ты откуда знаешь?

— Просто показалось. Ладно, не важно. Господи, ну как же я ненавижу такие вот сопливые субботы.

— Ага, а все остальные их обожают!

— Особенно эту субботу! Но я ненавидел бы её, даже если бы светило солнце. Я застрял у тебя — и все вокруг застряли!

— Где застряли?

— Деньги застряли в твоей ванне, потому что банки не работают по субботам. Барбара застряла на чужой свадьбе где-то на Лонг-Айленде, даже Рэй Киршман и тот застрял чёрт-те где. Вот где он, спрашивается? Вроде бы говорил, что часто работает по выходным, так почему же он не отвечает? Я звонил в участок, мне сказали, что он сегодня выходной, позвонил этому гаду домой — не берёт трубку!

— А зачем тебе Киршман понадобился?

— Я подумал, что он мог вынюхать что-нибудь интересное, например имя толстяка или что уголовники искали у Лайлов. Он знает почти столько же, сколько и я, но у меня есть один важный козырь — я знаю, у кого оказался Джозеф Конрад, наш липовый Грааль.

— Но ты ведь не скажешь ему о том, что мы делали в доме Мейпса?

— Об этом не скажу, конечно, но почему бы не намекнуть, что Мейпс получил книгу? Если я кину Рэю кость, то в обмен смогу получить информацию и от него.

— А с чего ты решил, что он что-то раскопал?

— Даже если сам не раскопал, я хочу попросить его раскопать кое-что для меня. Но не могу, чёрт возьми, потому что не знаю, где он шатается. Почему ты так смотришь на меня?

— Вот уж не думала, что услышу от тебя такое.

— Ненавижу выходные! — в сотый раз повторил я. — Кэр, слушай, у меня идея. Давай съездим куда-нибудь!

— Куда ещё? В такую-то погоду?

— Давай съездим в Париж.

— На выходные?

— Да! Полетим на «конкорде», закажем шикарный номер в «Георге Пятом», поужинаем у «Максима», прокатимся на кораблике по Сене, пройдёмся под ручку по Сен-Жермен и закажем un café au lait avec croissant[10]на набережной, а потом снова прыгнем в самолёт и вернёмся домой. Ну как, идёт?

— Берни, это ведь будет стоить целое состояние!

— Верно. Но у нас, как ты знаешь, и есть целое состояние. Давай совершим какое-нибудь безумство! Потратим пятнадцать-двадцать тысяч на билеты на «конкорд», ещё тысяча за номер, пятьсот за обед, уверяю тебя, мы вполне уложимся в пятьдесят тысяч.

— Знаешь, Берни, я тебя, конечно, очень люблю, но…

— Но мы не сможем этого сделать, — закончил я. — Хотя бы потому, что «конкорды» больше не летают. И если кто-нибудь из нас попытался бы купить авиабилеты за наличку, тем более за тридцать тысяч баксов, он немедленно оказался бы в наручниках. Мы даже кеб до аэропорта не найдём в такой дождь. Так что поездка отменяется.

— Не забудь, что завтра вечером ты идёшь на свиданку с Барбарой Крили.

— Да она не успеет вернуться до вечера с Лонг-Айленда, — уныло сказал я. — В такой дождь-то! Чёрт, ну как же я ненавижу выходные!

Одно дело я всё-таки сделал, правда, пришлось немного помокнуть под дождём. Пока Кэролайн забирала вещи из химчистки, я залез в мешок и вытащил оттуда пачку денег. Можно было бы вытащить её и при Кэр, но мне не хотелось краснеть, отвечая на её вопросы. Я отложил в сторону Сэнфорда, оделся, вышел на улицу, допёхал до 14-й улицы и сел на автобус до Третьей авеню, а там пересел на другой автобус. Выйдя на 34-й улице, я прошёл немного вперёд и оказался у дома, где жила Барбара Крили.

Я поднялся наверх мимо квартиры Фельдмана и отпер два замка, вовремя вспомнив, что Барбара не запирает третий. Вся операция заняла у меня не более пяти минут. На улице я задумался: что же мне делать дальше? Куда деваться? Поехать назад к Кэролайн? Домой? В магазин?

Я дошёл до «Парсифаля» и нырнул внутрь, размышляя, что за люди собираются в баре в дождливую субботу. Как я и ожидал, там собралась дождливо-субботняя толпа. Есть что-то очень доброе, уютное и ласковое в тёплом, сухом баре, в который попадаешь с холодной мокрой улицы. И, только сев за столик, начинаешь чувствовать ауру уныния и безысходности, исходящую от молча напивающихся в баре людей.