— Алло, Берни, Малыш, это мы обыскали твою квартиру, забыл? У нас был ордер на твой арест, и это автоматически дало нам право на обыск.

Я рассказал Рэю о втором «обыске», а когда он стал возмущаться, что я сразу не сообщил ему об этом, упомянул проблему Эдгара с иммиграционной службой.

Рэй выглядел обиженным.

— Мы бы не стали доносить на него этим чёртовым расистам, — проворчал он. — Да у нас половина парней — ирландцы, и у каждого есть родственник с липовой грин-картой. Или вообще без неё. Но я понимаю, почему он так взволновался. Ладно, это меняет дело. Если с привратником обошлись так же, как и в прошлый раз, значит, тут действовала одна и та же шайка, и, если бы они нашли Грааль, больше бы уже не искали его. Ну так знаешь, что я тебе скажу? Его вообще не было в квартире Лайла.

— Ты так думаешь, потому что обыскал его квартиру и ничего не нашёл.

— Ну да.

— А что ты искал, Рэй? И где ты это искал?

— Могу ответить на второй вопрос: искали мы везде, всё перерыли, ни одного сантиметра не оставили. Что мы искали? Ну, полагаю, мы бы узнали это, если бы нашли.

— Я профессиональный вор, — сказал я. — И знаю побольше твоего о том, где надо прятать вещи и как их искать. И у меня даже есть подозрение, что именно нам следует искать!

— То есть ты хочешь, чтобы я открыл для тебя квартиру Лайла? Против всех правил, в деле, которое я, по сути, уже не веду?

— Да, хочу.

— Знаешь что, купи мне ещё пару этих кругленьких, с шоколадом и джемом внутри.

Я вернулся с двумя пончиками, и Рэй задумчиво сжевал их, не произнеся не единого слова. А затем одним глотком допил кофе и поднялся.

— Ладно, идём, — сказал он. — Пошли они все на…

До того как начать поиски Грааля, я внимательно осмотрел замок квартиры Лайлов. Только самые искусные домушники умудряются вскрыть замок, не повредив его, но чаще всего мы используем долото, стамеску или другие инструменты, оставляющие следы на замке. Однако здесь замки выглядели нетронутыми. Похоже, Лайл сам впустил убийц в квартиру.

Рэй уверенно прошёл мимо нового охранника, на ходу вынимая из пластикового мешочка связку ключей, и мы поднялись на лифте. Рэй содрал липкую ленту с надписями: «Место преступления! Проход запрещён!», а я свернул её в клубок и сунул в карман, чтобы выбросить потом где-нибудь подальше. После того как я изучил замок, Рэй открыл дверь — и мы вошли внутрь.

Следственная бригада уже побывала в квартире и затоптала все улики, но мне всё равно хотелось передвигаться там на цыпочках. Я вытащил перчатки и надел их, не обращая внимания на поднятые вверх брови Рэя, — в моих интересах было не оставлять «пальчиков» в квартире, где произошло преступление.

— Лайлы сами впустили убийц, — сказал я Рэю. — Скорее всего, они были знакомы. — Я осмотрел замок сейфа — нетронут, как и дверь. — Лайлы и сейф открыли сами или же выдали уголовникам шифр. Но никто специально его не вскрывал, это я могу утверждать с уверенностью, как профессионал. Не думаю, что во всей Америке найдётся дюжина медвежатников, которые смогли бы вскрыть эту крошку, не взрывая её.

— Понимаю, ты и ещё одиннадцать таких, как ты.

— Даже мне это было бы нелегко, — скромно признал я. — Но они точно не могли этого сделать, потому что знаешь, как они вошли в мою квартиру? Выломали дверь. У меня стоял хороший замок, но ничего сверхъестественного, так они даже с таким не справились. Если бы они открыли этот сейф, мою дверь вскрыли бы ногтем.

Сейф не был заперт, так что мне не пришлось демонстрировать своё искусство. Я распахнул дверцу. Как и говорил Рэй, внутри было пусто.

— Если он был пуст изначально, — сказал Рэй, — если они ничего не нашли, зачем им дырявить головы Лайлам? Понимаю, одного могли бы застрелить, чтобы показать второму серьёзность намерений, но зачем дырявить головы обоим?

— Головы, — повторил я.

— Берни, ты же знаешь, как их убили. Но их застрелили из другого оружия, чем Берзиньша. Того положили из автомата, а этих — из пистолета двадцать второго калибра.

— И вы уже обыскали квартиру.

— Я ж говорил тебе, что обыскали!

— Но как аккуратно вы всё сделали, — заметил я. — Все вещи поставили на свои места.

— Это же место преступления, тут надо соблюдать правила. До ухода следственной бригады трогать вообще ничего нельзя, да и потом, вещи могут в любой момент понадобиться, так что приходится прибирать за собой.

— Понятно, — сказал я. — Вы и у меня дома работали так же. А вот они вели себя по-другому.

— Ты хочешь сказать, что они разгромили твою хату? Ну да, ты же говорил…

— Но здесь они почему-то ничего не тронули, кроме, конечно, хозяев квартиры, верно? — спросил я. — Оставили всё в том же виде, в каком и было. И о чём это нам говорит?..

— О чём говорит! Что они нашли то, что искали, как я с самого начала и думал.

— Они не могли найти то, что искали, Рэй, я тебе сто раз объяснял почему. Значит, есть другое объяснение — единственное, которое я могу предположить.

— Что ж, послушаем!

— Они нашли что-то, — сказал я, — и решили, что это и есть Грааль, и тогда у них больше не было причин оставлять Лайлов в живых.

— Пиф-паф!

— Именно. После чего они ушли и только спустя какое-то время поняли, что нашли не то, что им нужно. Потому что оно всё ещё здесь.

Рэй задумался.

— Ну ладно, — проворчал он наконец. — Какой толк стоять тут без дела, если мы не можем это доказать? Если это здесь, покажи его мне.

Двадцать минут спустя мы с недоумением рассматривали четыре снимка, разложенные на столе в столовой. Четыре цветные фотографии, четыре дюйма на пять, снятые, по всей видимости, одним фотоаппаратом. Снимки были приклеены скотчем к книжным страницам, которые мы вырвали из оригинала, но, присмотревшись, можно было разглядеть следы от предыдущего слоя клейкой ленты. Видимо, фотографии перепрятывали несколько раз. Мы обнаружили их в книге Леона Уриса «Исход». Я прочитал роман Уриса несколько лет назад, и тогда он мне очень понравился, так что уродовать книгу было вдвойне неприятно. Но с другой стороны, она и так была зачитана чуть ли не до дыр: страницы пестрели карандашными пометками и подозрительными пятнами — то ли от чая, то ли от слёз, — так что терять ей было особо нечего.

Два лица, анфас и в профиль, изображённые на фотографиях, — жёсткие, сухие, невыразительные — поражали каким-то странным, отсутствующим выражением глаз. Головы занимали практически всё пространство снимка, и невольно возникал вопрос: «А есть ли у них тела?» Эти головы вполне могли вынуть из корзины с опилками, стоящей под гильотиной, чтобы показать народу.

— Смотри! — торжествующе воскликнул я. — Вот они, головы!