Да я и сам не лучше. За стойкой сегодня хозяйничала чернокожая копия Сигрид с курчавыми волосами, покрашенными в рыжий цвет. Она была так же высока, с такими же резкими скулами, выпуклыми глазами и виртуальной надписью на лбу: «Переспать со мной и умереть — вот мечта любого из вас, долбаные придурки! Ан не выйдет — на-ка, выкуси!»

Я заказал «Лафройг» и долго сидел над рюмкой, обсыхая и пуская пар. В этот раз дело быстро пошло на лад — после четвёртого глотка меня перестало тошнить, а к концу виски и вовсе показался мне превосходным.

Потягивая «Лафройг» крошечными глотками, я прорабатывал бар глазами, ни с кем не говорил, но оба уха держал открытыми. Однако никто из посетителей не выглядел как насильник и никто не говорил глубоким басом.

Хотя я особо и не прислушивался. Я был занят. Думал. Тебе надо распутать это дело, говорил я себе, давай, Берни, напряги извилины! Такое количество совпадений подозрительно, но рано или поздно все они встанут на свои места, образуя связный, чёткий рисунок. Так я утешал себя, одновременно прокручивая в мозгу обрывки сведений, пытаясь совместить их как кусочки головоломки, в которой отсутствовало больше половины деталей. «Нет, так ничего не выйдет, вначале надо найти недостающие части, — сказал я себе. — Но не расстраивайся парень, по крайней мере, ты попытался».

Я подошёл к таксофону в углу, бросил монету и набрал восемь цифр, последовательность которых запомнил, поскольку уже дважды набирал их сегодня. Телефон в квартире Рэя Киршмана звонил и звонил. У него что, нет автоответчика? Я ждал, пока не устал слушать гудки, затем повесил трубку и вернулся к стойке. В моей рюмке ещё оставалось два крошечных глотка, да и денег, которые я положил на стойку, было слишком много для чаевых, но барменша, чьё имя я не запомнил, видимо, решила, что я ушёл, и смахнула со стойки и то и другое.

Нет, я решительно не выношу выходные!

Где-то после полуночи дождь кончился, но опять пошёл на рассвете, чтобы как следует испортить воскресенье. Я вышел позавтракать и вернулся домой с газетой. У меня так и не появилось экземпляра «Жертвы салата», но воскресный выпуск «Таймс» настолько толст, что его вполне хватило бы не на один дождливый день, а на целую неделю. Даже после того, как я очистил его от страниц рекламы и выбросил их в мусорное ведро, а затем добавил туда же разделы «Ищу работу» (я не ищу работу) и «Автомобили» (мне не нужен автомобиль), у меня в руках всё равно осталось столько испачканной чёрной краской бумаги, что в голову невольно полезли сомнения в целесообразности свободы печати.

Я уселся на диван, разложив вокруг себя газету, и углубился в чтение, прерываясь только на то, чтобы время от времени набрать номер телефона Рэя Киршмана. Около одиннадцати утра ответила его жена — она только что вернулась из церкви. Нет, Рэя дома нет. Он на работе, какое-то срочное дело, даже не смог сходить вместе с ней на воскресную службу, не было времени. Я продиктовал ей своё имя и номер телефона на случай, если Рэй вернётся, но по её голосу понял: она не рассчитывает, что это случится в обозримом будущем.

Я ещё раз набрал номер участка, оставил Рэю сообщение, чтобы он срочно перезвонил мне, и вернулся к разделу «Недвижимость». Там я сразу же наткнулся на увлекательную историю о том, как семейная пара пыталась найти себе подходящее жилище, которое смогло бы удовлетворить увлечения, или, как они сами выражались, «области интересов» обоих. Дело в том, что он увлекался построением игрушечных железных дорог, а она коллекционировала флюгеры и старинное сельское оборудование, которое скупала у стариков-фермеров. Всего лишь за восемь миллионов долларов они приобрели заброшенный склад в Нолите («Нолита», как вы понимаете, не имеет ничего общего с набоковской «Лолитой» и мистером Гумбертом, это жаргон местных риелторов, обозначающий район к северу от Маленькой Италии). Поскольку денег у пары было немного (ха-ха-ха!), им пришлось очень сильно экономить, и восстанавливали они всё практически своими силами, поэтому ремонт им обошёлся всего лишь в четыре миллиона. Сложите эти суммы, и вы поймёте, какую выгодную сделку они заключили — теперь у него появилось достаточно места, чтобы проложить более пятидесяти миль железных дорог, которые она могла украшать флюгерами и старинными серпами XIX века.

Я позвонил Кэролайн.

— Знаешь, что меня поражает больше всего? — спросил я. — Где они берут таких придурков?

— Берни? Ты о чём?

— Страница четыре, раздел «Недвижимость».

— Я перезвоню, — коротко ответила Кэролайн. Минут через пятнадцать телефон зазвонил, и я схватил трубку.

— Да, долго ты её мусолила. Скажи мне, после того, как мы закончим ремонт, предпочитаешь играть с вагончиками или косить траву на заднем дворе?

Последовало тягучее молчание, а затем голос, совершенно не похожий на голос Кэр, недовольно произнёс:

— Ничего я не мусолил, позвонил сразу же, как только получил твоё сообщение. А всё остальное ты, видимо, сказал на каком-нибудь гребаном британском диалекте — слова-то вроде знакомые, да только смысла не найдёшь.

— О, это ты, Рэй. А я думал, Кэролайн.

— Я на целый фут выше, чем она, гораздо тяжелее, и голос у меня не такой писклявый. Не говоря уже о том, что я, в отличие от Коротышки, мужчина. Обычно людям не составляет труда отличить меня от твоей коротконогой подружки. Ты мне звонил. У тебя что-то есть?

— Может быть, — уклончиво ответил я.

— Нам пришлось повозиться, чтобы выяснить его имя, Берни. В карманах бабла столько, что можно костёр до небес сложить, но ни паспорта, ни водительских прав, ничего.

— Он не носил тайный пояс для денег?

— Разве что под кожей. Последний раз я видел его в морге совершенно голого — наш патана… патала… Ну, этот, как его, доктор по трупам вытаскивал из него пули. Конечно, мы взяли его пальчики, однако их не было.

— Чего не было? Отпечатков?

— Не дури, Берни, конечно, отпечатки были, у всех есть отпечатки, кроме разве что пришельцев из твоих дурацких книжек, но они оказались совершенно чистыми, так что нам это немного дало.

Рэй одним махом отгрыз половину пончика и с шумом отхлебнул кофе. Он забрал меня из дома на стареньком «шевроле Монте-Карло» — наверное, конфисковал у какого-нибудь мелкого торговца наркотиками, — и теперь мы сидели в кафе недалеко от Вильямсбургского моста. Непонятно, по какой причине, но Рэй всё время туда ходит. Мы перенесли кофе с пончиками за стол, на который Рэй сейчас выкладывал свои карты.

— Зацепиться нам было не за что, но в результате мы его всё равно опознали.

— И как же?

— У некоторых полицейских хорошие мозги, — скромно сказал Рэй. — Я ими раскинул и стал кумекать так: каким образом толстяк мог добраться до магазина? Явно не на метро. С таким количеством бабок в кармане? Только полный идиот на такое пойдёт.

— А кстати, сколько у него было?