— Вот это вряд ли, — буркнула Александра.

Теперь ее глаза были закрыты. Темные загнутые ресницы отчетливо выделялись на кремовой коже.

Он расстегнул вторую пуговицу.

— В конце концов, ты моложе меня. Почему бы такой женщине не завести любовника?

Третья пуговица тоже была расстегнута, и Финн почувствовал кончиками пальцев край сорочки.

— Может быть, я и завела?

— Нет. — Четвертая пуговица. — Ты дрожишь, дорогая, боишься открыть глаза. Так не ведут себя женщины, имеющие опыт внебрачных связей.

Пятая пуговица с трудом вылезла из петли. Рубашка Александры была тонкой и кружевной, согретой теплом ее тела.

Она усмехнулась:

— Вы, научные мужи, слишком уж наблюдательны. Мне следовало взять Пенхоллоу на роль моего первого любовника.

— Но ты же этого не сделала?

Остальные пуговицы расстегивались довольно легко, что было очень кстати, поскольку пальцы Финна неожиданно стали неуклюжими. Он решил, что это связано с беспрецедентным приливом крови к паху.

— Потому что в него влюблена твоя кузина.

Последняя пуговица не оказала никакого сопротивления, и лиф платья распахнулся.

— И потом, тебя совершенно не интересуют шалопаи вроде Пенхоллоу.

— Он пугающе красив.

Финн потянул платье на себя и с величайшей осторожностью помог Александре высвободить руки из рукавов.

— Да, но тебя не интересует то, что нравится всем. Ты стремишься к чему-то другому, хотя точно не знаешь, к чему именно.

— Откуда тебе это известно?

— Потому что ты здесь, со мной. А я уж точно не всеобщий любимец, не титулованный красавчик, в общем, не принадлежу к кругу мужчин, которые обычно увиваются вокруг тебя по четвергам в твоем салоне. Не так ли?

Он оставил в покое платье Александры и приник губами к ее ключице.

— Да, ты не такой, — выдохнула она.

Его губы касались ее шеи легко и нежно, словно крылья мотылька.

— А теперь ты думаешь, как много мне удалось узнать в процессе научных изысканий. К примеру, занимался ли я исследованиями в области биологии и анатомии человека.

Голова Александры откинулась назад.

— А т-ты з-занимался?

— Мы, ученые, довольно любопытные создания, Александра. И любопытство обычно подгоняет нас двигаться дальше, когда заканчивается одна сфера исследований и начинается другая.

Финн склонился ниже, туда, где ее груди едва не вываливались из корсета.

— Ах, дорогая, ты так прекрасно сложена, такая мягкая и полная здесь.

Он припал ртом к ее левой груди и провел языком по той части темно-розового ореола вокруг соска; которая виднелась над кружевами. Ее тело содрогнулось в его объятиях.

— Некоторые, — сказал он, целуя ложбинку между грудями, — утверждают, что женщины не испытывают удовольствия в процессе сексуального акта. Таких ученых, дорогая, не следует приглашать в свою постель.

— Не буду, — с шумом выдохнула Александра. — Никогда.

Его язык наконец добрался до правой груди. На этот раз Александра выгнулась ему навстречу и застонала, когда он нашел губами самое чувствительное местечко и стал посасывать его сквозь тонкую ткань сорочки. Женщина инстинктивно прижала его голову к своей груди.

У Финна стоял звон в ушах. Она была восхитительной, чистой, женственной, ее груди были мягкими и полными, а ощутив во рту затвердевший сосок, Финн едва не потерял над собой контроль. Он ощутил губами, как часто бьется ее сердце.

— Ах, дорогая, — прохрипел он и, опустив руку, стал искать, где кончаются ее многочисленные юбки.

Рука легла на ее лодыжку. Это была замечательная лодыжка, тонкая и изящная, покрытая шелком чулка. Финн не спеша провел рукой по ноге Александры снизу вверх, одновременно приподнимая юбки. Лодыжка, икра, колено… а вот и подвязка — чулок кончился. Его рука скрылась по локоть у нее под юбкой. Александра сидела не шевелясь, даже затаив дыхание, и лишь иногда непроизвольно вздрагивала.

Он поднял голову и опять поцеловал ее губы, подбородок, шею.

— Не бойся, милая. Неужели муж никогда не касался тебя так?

— Да. Нет. Не так. У меня в голове все путается.

— А ты никогда не касалась себя так?

— Нет! Я… нет… не так… я думала…

Финн вспомнил хозяйку кембриджского паба, откровенно использовавшую анатомические термины, имевшую большой опыт, основанный на многолетних экспериментах. Он расстался с ней, совершенно опустошенный после двух весьма утомительных недель, но полученные за этот период знания были бесценными.

— Дорогая, доверься мне. Я собираюсь показать тебе нечто очень приятное, но только если ты мне позволишь. Ты позволишь? — Охваченному страстным желанием — нет, не просто желанием, а жгучей, первобытной похотью, — Финну пришлось приложить немалые усилия, чтобы его голос звучал спокойно.

— Да, — пискнула Александра, но ее тело оставалось напряженным, словно натянутая струна.

Он снова завладел ее ртом. Раздвинув языком губы, он проник в глубину ее рта, их языки соприкоснулись. Поцелуй был долгим, проникновенным, расслабляющим. Ее аромат, ее вкус действовали на него одуряюще, заставляли желать большего. Не отрываясь от ее губ, он стал поглаживать пальцами чувствительное место над коленом. Он действовал медленно и уверенно, как будто у них впереди была вечность.

Финн почувствовал, как тело сидящей перед ним женщины стало расслабляться. — Она приняла его прикосновения, приняла его вторжение.

— Доверься мне, — повторил он. Одной рукой Финн прижал женщину к себе, а другая, остававшаяся под юбками, поползла по ее бедру вверх. Почему-то только сейчас Финн почувствовал силу и уверенность. Он больше не сомневался ни в чем.

Ее кожа была потрясающей. Даже тончайший шелк не бывает таким мягким, теплым и живым. Финн нащупал край панталон, и его пальцы скользнули под них. Одновременно он призывал себя к терпению, повторял, что обязан быть неторопливым, осторожным и ласковым.

Александра уронила голову ему на плечо:

— Финн, прошу тебя.

— Тише. — Его палец нашел прорезь в панталонах, тронул тугие завитки. — Ты красива, — прошептал он, — ты сводишь меня с ума.

Его фаллос стал каменно-твердым и пульсировал болью, но Финн не позволял себе поддаться искушению. Его пальцы ласкали нежную плоть, и каждая деталь, каждое мгновение отпечатывались в его мозгу.

Александра судорожно хватала ртом воздух, всхлипывала, уткнувшись в плечо мужчины, ее пальцы впились в его шею, тело выгнулось. Он нащупал пальцем маленький бугорок, в котором сходилось множество нервных окончаний, и стал его нежно поглаживать. Он представлял, как ощущения передаются в ее мозг, инициируя химические реакции и ведя к итоговому взрыву наслаждения, своей рукой запускал потайные механизмы, скрывающиеся в ее теле.