Маленький столик с керосиновой лампой.

Стопка шин, пустые колодки, на которых стоял автомобиль, штабель добротных ящиков. На нем что-то лежало, на самом Верху, куда не доставал солнечный свет. Ящики были сделаны из хорошего прочного английского дуба — из такого некогда делали корпуса кораблей, которые выдерживали удары пушечных ядер и ураганы.

Она подошла и поняла, что ее внимание привлекла — стопка бумаг, на которых лежал конверт, принесенный ею несколько дней назад. Письмо от его матери, скандально известной Марианны Берк. Она провела рукой по аккуратно написанным строчкам и отложила письмо.

Под личным письмом лежали бумаги, исписанные так же нечитаемо, как и надписи на коробочках. Почерк Финна. Александра поколебалась и взяла бумаги.

Записи, сделанные, очевидно, в большой спешке, рисунки и диаграммы. Ничто в этих записях не имело для нее смысла. Она просмотрела несколько страниц, выискивая понятные слова, при этом постоянно помня, что время идет и Финн вот-вот вернется.

Ей на глаза попалось слово батарея. Она взяла листок и внимательно изучила его. Рисунок выглядел знакомым, и она сообразила, что на нем изображено то самое устройство, которое Финн собирал вчера. Над ним они работали вместе. Александра прочитала заголовок: «Свинцово кислотная батарея, вариант от 4 марта 1890 года». Или это 9 марта? Разобрать было невозможно. Впрочем, какая разница?

Почерк у Финна был плохой. Создавалось впечатление, что он писал в постоянной спешке, словно рука не успевала фиксировать на бумаге все то, что генерировал мозг. Александра всмотрелась в текст. В довершение всего в нем было много сокращений. Она прилагала большие усилия, чтобы расшифровать каждое слово, но не могла уловить смысл текста. Подойдя к рабочему столу, где было больше света, она опустилась на стул.

Заскрипела задняя дверь. В течение нескольких секунд звук не доходил до ее сознания. Она лишь машинально нахмурилась, внутренне досадуя на дополнительный раздражитель.

— А вот и я, — весело объявил Финн. — Чем занимаешься?

Александра в панике вскочила и спрятала бумаги за спиной.

— Ты уже вернулся! Как быстро!

— Да. Как раз открываю двери, — сказал он и нахмурился. — Что ты прячешь?

— Ничего. Абсолютно ничего, — произнесла она, но вовремя сообразила, что только усугубляет ситуацию, и добавила: — Я хотела сказать, ничего важного. Я тут увидела какие-то бумаги. Твои записки, наверное. Мне стало любопытно. Здесь что-то о батарее.

Финн ухмыльнулся:

— Тебя это интересует?

— Конечно. Я же помогала тебе работать над ней.

— Безусловно, — согласился Финн и распахнул двери так, чтобы в мастерскую могла въехать машина. — Ну и как, удалось что-нибудь прочитать? Мой ассистент в Англии утверждает, что у меня ужасный почерк.

— Не слишком хороший.

Она внимательно наблюдала за уверенными движениями его сильного гибкого тела. Широко открыв двери, он впустил в мастерскую воздух, теплый от утреннего солнца и насыщенный запахом цветущих неподалеку яблонь. Автомобиль, блестя свежевыкрашенными боками, стоял напротив.

— Ты не возражаешь, если я возьму их с собой и попробую прочитать?

— Конечно. Можешь уносить их куда хочешь, — согласно кивнул Финн и, постучав себя пальцем по лбу, продолжил: — Все это уже у меня в голове. Буду рад объяснить все, что покажется тебе неясным. Или если ты не сможешь расшифровать мои каракули, что вероятнее.

Сказав это, он подошел к машине, положил правую руку на руль, левой облокотился о раму и закатил свое детище в мастерскую. — Вот и мы, — довольно проговорил он.

Финн полез внутрь, чтобы поставить машину на тормоз. Его легкие уверенные движения завораживали Александру. Ей стало трудно дышать.

«Леди Морли, вы влюблены в моего друга Берка?»

Финн повернулся к ней и перестал улыбаться.

— Все в порядке, Александра?

Ей пришлось приложить усилия, чтобы взять себя в руки.

— Конечно. Я чувствую себя превосходно, и тебе это хорошо известно. Это ты… Ты, должно быть, совершенно измучен. Тебе следует отправиться к себе и отдохнуть.

Финн протянул к ней руку, и Александра не смогла устоять. Она подошла к нему и, прижавшись к широкой надежной груди мужчины, погрузилась в блаженство его объятий.

— Мне очень жаль, дорогая, но ты права. Я полностью вымотан. Не будешь возражать, если я тебя оставлю?

— Вовсе нет. — Его пиджак приятно царапал кожу. Александра закрыла глаза, наслаждаясь моментом, стараясь сохранить его в памяти.

Финн нежно погладил ее по голове:

— Мы увидимся сегодня?

— За ужином, наверное, — сказала Александра и почувствовала приятную дрожь где-то в нижней части живота.

— А после? — тихо спросил он.

— Это опасно. Все будут в замке. Уоллингфорд, и моя сестра, и остальные…

Он пожал плечами:

— Ну, если ты не хочешь…

— Нет, я хочу… — Прислушавшись к себе, Александра поняла, что говорит чистую правду. Она хочет все. Она хочет его, жаждет, чтобы он заполнил тоскливую пустоту, образовавшуюся внутри нее. — Может быть, я… если ты не слишком устал… я могла бы зайти к тебе.

Финн крепче прижал ее к себе:

— Если кто-то должен блуждать по замку, пусть лучше это буду я. Если тебя заметят…

— Меня никто не заметит. Твоя комната расположена рядом с задней лестницей. Меня никто не увидит.

Его дыхание приятно согревало кожу. Александра чувствовала ровное и сильное биение его сердца.

— Ну, если ты уверена… — сказал он после долгих раздумий.

Александра высвободилась из его объятий и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я никогда и ни в чем не была уверена больше, мистер Берк.

Финн погладил кончиком пальца ее губы:

— Тогда я буду вас ждать, леди Морли.

Полуденную тишину нарушил резкий голос:

— Синьора Морли, наконец-то!

Александра в полном недоумении подняла голову. У нее болели глаза, а в голове беспорядочно смешались ионы, катионы, свинец, кислота и что-то там еще. Прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, что находится в Италии, в комнате, которой сама же дала эвфемистическое название «оранжерея», а женщина, стоящая на пороге, — это синьорина Морини.

Очень взволнованная синьорина Морини, у которой съехал с головы шарф, а руки нервно мнут фартук.

— Синьора! Яйца!

Александра недоуменно моргнула:

— Яйца?

— Ну, да. Яйца, освященные яйца, их нет!

— Освященные яйца? — нахмурившись, переспросила она. — Вы имеете в виду те яйца, которые священник… — Она сделала движение рукой, словно разбрызгивала что-то.