— Где? — подобострастно выпрямилась Фира, делаягрудь колесом. Знамена взметнулись над ее головой, навеки посвященной хне, и японяла, что попала в яблочко.

— Куда пошлют! — отчеканила я.

В трудных случаях, в дачные мертвые месяцы душного лета мыбросали на прорыв спаянную роту Фиры Будкиной.

И они отрабатывали сполна: задавали глубокомысленныевопросы, критиковали правительство Израиля, давали советы по арабской проблеме,оглушительно хлопали в конце вечера…

Словом, это было удачнейшее приобретение. Когда бы нирухнула мне на голову комиссия из Иерусалима, или заезжий посланец с лекцией,или еще какая-нибудь напасть, в течение дня по звонку собиралась группамолодцов. Человек тридцать, тридцать пять… Семеро из них были еще крепкими,деятельными, симпатичными людьми. Человек восемь-десять — в почтенном возрасте,но вполне вменяемыми. Ну, и остальные — кроткие старички, еще на ногах и всвоем уме…

Досаждал публике только Самуил-рифмач. Он неожиданновыкрикивал непристойности в рифму к словам лектора. Тогда Фира со своего местамолча показывала ему кулак, и он унимался.

Так что при помощи этих потемкинцев я из любого приезжегошелкопера срабатывала нормальную тусовку. Все оставались довольны.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И все-таки нам явно не хватало собственного здания, где мыбы развернулись. Особенно я, по части фенечек и тусовок.

Когда эти типы из УЕБа пригласили нас на церемонию открытияих нового культурного центра на Остоженке и весь вечер, злорадно ухмыляясь,водили по этажам великолепного особняка, отремонтированного по последнему словустроительного прогресса — с такими дубовыми лестницами, такими кожанымикреслами, такими вазонами с фикусами-пальмами, а главное, с таким качественнымбанкетом… — нашему с Яшей смирению пришел конец.

Это был один из тех обычных вечеров, порядок которыхсложился за последний десяток лет: небольшая торжественная часть с непременным,зачитанным вслух приветствием отсутствующего Гройса, с кратким сухимвыступлением главы УЕБа господина Оболенски, представленного Митей — «радушнымхозяином этого гостеприимного дома». Радушный хозяин мрачно прожевал несколькофраз, буравя присутствующих взглядом мудрой кобры.

Присутствующие, однако, напряженно дожидались волнующейпроцедуры оглашения Главных раввинов — (порядок и титуляция), — двое изкоторых сидели на противоположных концах первого ряда, вперив строгие взгляды введущего, а третий пропадал в соседнем зале, где официанты накрывали столы длябанкета. Под предлогом проверки кошерности, Главный раввин России Мотя Гармидеруже опрокинул рюмочки три водяры и вытащил пальцами из салатницы с десятокмаслин.

В сущности, церемонию оглашения раввинов всегда можно былопредсказать заранее: к этому времени давно вошла в силу формула «по версии». Новсе-таки, каждый раз публика напрягалась, интересанты волновались; все имказалось, что в этой извечной игре перетягивания политического каната могутсместиться акценты, может прийти грозная телеграмма из Кремля, или приехатьамериканский Ревизор, или раздастся небесный глас из Неопалимой Купины, —словом, что-то такое, что поменяет приоритеты. Да и говоря по справедливости, вэтой стране всегда надо чутко прислушиваться к порядку оглашения персон.

Между тем ведущая вечера перечисляла имена и должности главкрупнейших организаций-спонсоров. Услышав свое имя, мой начальник одобрительнокивнул и украдкой взглянул на меня. Я ему послала воздушный поцелуй.

— Мы также рады приветствовать в наших стенах Главногораввина России… (пауза… шорох в зале ) по версии ОРЕРа… Манфреда ГригорьичаКолотушкина… (аплодисменты).

— А также Главного раввина России… по версии РЕЗа…господина Залмана Козлоброда… (аплодисменты).

Дверь приоткрылась и в зал просунулся веселый Мотя Гармидер.

— Меня выкликали уже? — шепотом спросил он Яшу,прислонившегося к косяку…

— Мы неизменно рады приветствовать также Главногораввина России… по версии Щадящего иудаизма… Мордехая Гармидера…

Мотя покивал всем и вновь нырнул за дверь. Яша выскользнулследом.

— Мотя! Что нам сегодня наливают?

— Тс-с-с! — Мотя жестами призывал его за собой всоседний зал. — Только тебе и только по блату…

А в зале начался очень недурной концерт, и я осталась.

Играл легендарный Алексей Козлов в сопровождении гитариста иударника из ансамбля «Арсенал».

В кожаной куртке, постаревший, сутулый, — он стоял кпублике вполоборота, пережидая вступление, легонько кивая в такт, задумчивоприкрыв глаза. И вот вступал… Сипловатый голос саксофона одышливо втолковывалчто-то, выдавливая длинную витиеватую фразу; устало-виртуозные пассажипрерывались всхрапами, выхрипами, чуть ли не кашлем… Но почему-то хотелось,чтобы этот стариковский разговор саксофона с гитарой не кончался, а все длился,длился до утра…

Ударник был гениален со своей избыточной мимикой: онокруглял рот, вскидывал брови, страдальчески вскакивал и даже, кажется,вскрикивал, когда лупил по тарелкам.

Гитарист, плоский, как его гитара, клонился вбок, изгибался,кивал бледным угловатым лицом…

Бритый наголо Козлов делал два-три шага по маленькой сцене,иногда боком присаживался на стул и искоса посматривал на музыкантов, слегкаусмехаясь. И вот он опять вступал: трубным окликом и — после паузы-вдоха…витиевато катящейся с горки бормотливой, спотыкливой мелодией…

…После окончания концерта двери в соседний зал распахнулись…Засияли накрытые для банкета столы, чуть тронутые Мотей и Яшей… Среди столовсновала наша Ниночка, старательно поглядывая — всюду ли есть салфетки, как тамблюдо с куриными рулетиками… Ага, подумала я, значит и УЕБ прибегает к помощиКлещатика… А может, так: значит, и УЕБ не ускользнул от Ной Рувимыча…

Мы с Яшей — с бокалами в руках — столкнулись в небольшомуютном и уже меблированном по последней офисной моде зале, который они назвали«библиотекой», угрюмо оглядели ряды компьютеров на столах, ладно сработанные —под потолок — книжные шкафы и, главное, готовые к любой выставке застекленныевитрины, молча чокнулись и посмотрели друг другу в глаза: оба мы пребывали в ревнивомслужебном бешенстве.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Наутро мы ворвались в кабинет к Клаве, закрыли за собойдверь и приступили к осаде.

Клава пыхтел, щурился сквозь дым сигареты, кивал, ярился,кричал нам:

— Что вы хочешь! Я хочу покуплять дом, я буду покуплятьдом, мне уже подыскал Норувим целый… целый башня… Кремлин!.. Но — эти хуеваты вИерусалиме… они хотят законности!