— Я забыла вычистить компьютер от разного мусора.Неудобно… Там с «рабочего стола» надо выкинуть несколько папок… Да этосекундное дело, мы успеем.

— Как скажете, Ильинишна…

Слава остановил машину на углу у «Гастронома».

Я вышла и торопливо приблизилась к воротам детского садика.В полной тьме горело только окно охранника на первом этаже. В нем маячилаголова Эдмона, — выходит, дежурил сегодня он. Я нажала кнопку звонка.

— Кто это? — спросил он грозным окриком ночногостража.

— Эдмон, это я… — торопливо ответила я в микрофон наиврите, полагая, что в темноте он мог меня не узнать. — Мне нужно к себена минуту…

— Я не могу пустить тебя, — сказал он, помолчав…

— Ты что, спятил? — осведомилась я, закипая отбешенства.

— Это приказ Шаи… Каденция вашей коллегии сегодняокончена… Мало ли… В случае чего…

— До двенадцати осталось два часа! — отчеканилая. — И эти два часа — я еще синдик!

Эдмон молчал, видимо, колебался… Он всегда пасовал переднепреложной логикой факта.

— Да, ты права… — наконец сказал он, — додвенадцати ты еще синдик…

Я пробежала пустыми коридорами детского садика, поднялась навторой этаж, вошла в свой кабинет, уселась за стол… Глухая ночная тишина объяламеня, заложила уши, повязала немотой…

Завтра утром сюда, в мой… в свой кабинет должен впервыевойти новый глава департамента Фенечек-Тусовок. Он должен открыть чистуюстраницу деятельности Синдиката в России.

Я включила компьютер, мысленно облачилась в броню, передомной всплыло поле экрана со знакомой ратью призраков, — и бросилась на ихуничтожение.

Первым делом я выкинула все виртуальные конгрессы Гройса,все немыслимые проекты, все миражи, все дурманящие зазывки, все алчные притязания,все наглые требования и корыстные надежды…

Я уничтожала призраков, три года грызущих мой мозг, сосущихдушу, выпивающих силу… Я сражалась в ночи, как библейский Иаков, избавляя моегобеззащитного пока товарища от этого муторного наследства. А там уж — пустьнабирается мужества, пусть борется сам, пусть противостоит, обороняется,выдвигает встречную свою рать…

Наконец я споткнулась, — как Иаков, с поврежденнойжилой: на экране осталась одна единственная папка. Называлась она azarya ихранила десятки писем, адресованных мне, лично мне.

Их необходимо было уничтожить.

Но я медлила, не решаясь направить стрелу и спустить ее стетивы.

Наугад открыла одно из писем, полученное с полгода назад.Было оно спокойным по тону, даже элегичным:

«…С годами жизнь отнимает у человека главное — предвкушение.Предвкушение любви, предвкушение богатства, предвкушение удачи, предвкушениеславы… Она отнимает тот счастливый озноб, пугливое сердцебиение,мучительно-сладкое преодоление мига, часа, дня — на пути к предвкушаемому… Нет,Господь милосерден, у человека и в старости могут быть свои подарки. Он и встарости может быть счастлив, богат, удачлив… И ему дается, дается с годамимногое из того, о чем он мечтал… Господь отнимает только одно… И если тыспросишь меня — что есть молодость, я отвечу тебе: сладостное и безбрежноепредвкушение…»

Слышно было, как от «Гастронома» просигналил Слава… я сиделаздесь уже двадцать минут. Надо было спешить, а я все медлила, глядя в экран…

За три года у меня накопилось около сотни страниц егострастных, сумбурных, скорбных, гневливых, желчных и нежных писем… Такиеразные, все они пронзительно длились на одинокой ноте, перекрывающей гомонбудничных звуков и голосов…

И меня озарило: торопясь, я стала открывать его письма одноза другим, по датам, за все эти годы, — открывала их, открывала ивытягивала в один файл, в один длинный свиток, похожий на те пергаментныесвитки из шкур не родившихся телят, что по-прежнему, как и тысячи лет назад,распяливают и дубят, и высушивают, и вычищают круглыми ножами, и выглаживают, ивыбеливают мои упрямые соплеменники, чтобы затем вписать в них кристальнотвердой рукою святые пророчества, послания в будущее — неизвестное, всегданеблагодарное будущее, которое все-таки помнит и передает эти жестокиепророчества дальше, не меняя ни буквы, выводя их на нежной телячьей кожекристально твердой рукой…

Кристально твердой рукой я вытянула все его письма в одно,отформатировала страницы, набрала на титуле:

«Послание Азарии, год — 5764»…

Вывела на экран…

Оставила компьютер включенным…

Бросила в аквариум щепотку сухого корма для мальков.

И — вышла из романа…