— Милая моя доченька… Со временем я приду в себя.

Войдя в здание естественно-научных факультетов, они прошли в лекционный зал. Ярдли абсолютно не понимала, о чем говорит преподаватель; она догадалась только, что это какая-то тема из высшей математики. Однако Тэра, заинтересовавшись, не отрывала взгляда от доски. Когда лекция закончилась, она бросила матери:

— Я сейчас!

Подойдя к преподавателю, Тэра представилась и задала вопрос о какой-то теореме Давенпорта — Шмидта и периодических дробях. Преподаватель с удовольствием ей ответил, и они оживленно беседовали несколько минут. Закончив, Тэра вернулась к своей матери с улыбкой на лице.

— Какое это счастье — поговорить с преподавателем, который знает больше, чем я.

— Значит, пока что тебе здесь нравится?

— Пожалуй, да.

Они помолчали. Когда все студенты покинули зал, Тэра сказала:

— Мам, ты не должна винить себя за Уэсли. Ты просто не могла вести себя иначе. Точно так же, как я не могла вести себя иначе с Кевином. Я поняла, что ни в чем не виновата. Мне хотелось верить в то, что Кевин любит меня, а ничего плохого в этом нет. Чудовища — это они, а не мы.

Ярдли посмотрела на то, как профессор стирает с доски.

— Все равно мне больно. После Эдди я была уверена в том, что больше никогда не решусь на серьезные отношения. Затем появился Уэсли, и я подумала, что, наверное, была не права. Эдди явился ошибкой, но ничто не мешает мне иметь в жизни близкого человека.

Тэра провела пальцем по надписи, вырезанной кем-то из студентов на крышке стола.

— Как они собираются с ним поступить?

— Они ничего не собираются делать. Это моя ноша. Я предъявлю ему обвинение и добьюсь того, чтобы его осудили. А дальше пусть присяжные выбирают, дать ему пожизненное или приговорить к смерти.

— Тебе разрешат участвовать в судебном процессе? Ты ведь жила вместе с ним.

— Я что-нибудь придумаю. Это будет трудно, но такое возможно.

Переговорив с куратором насчет программы по математике, Ярдли отвезла Тэру к подруге, после чего отправилась в тренажерный зал.

Закончив тренировку, она позвонила со стоянки Болдуину. После целого часа занятий боксом, в том числе спарринга с тренером, руки у нее были ватными, дыхание вырывалось из легких обжигающим огнем. У нее не осталось ни унции силы. Последние десять минут Ярдли молотила кулаками грушу с такой силой, что теперь у нее ныли кулаки.

Она сидела в машине, слушая подробный рассказ Болдуина о том, что произошло между Ортисом и Уэсли и что было сделано потом.

Ярдли ощутила пронизывающую боль. Она сама только что чуть не потеряла Тэру и прекрасно понимала чувства Ортиса. Черные мысли, бесконечным вихрем кружащиеся в голове и не желающие уходить, страшные образы, снова и снова возникающие перед глазами… гробы, похороны, упорно возвращающиеся, несмотря на отчаянные усилия прогнать их прочь.

— Как похищенная дочь Оскара могла оказаться в руках Уэсли? — спросила Ярдли.

— Мы полагаем, он похитил ее перед тем, как поехать к себе. Секретарша вошла на занятия, которые проводил Уэсли, и сказала, что ты запросила ордер на обыск. От университета до его дома минут двадцать езды, так что мы считаем, что он, скорее всего, спрятал Эмилию где-нибудь неподалеку. Сейчас малышку ищут все наши сотрудники, полиция Лас-Вегаса также выделила людей. Мы ее обязательно найдем. — Болдуин помолчал. — Мы обыскали камеру хранения, о которой упомянул Уэсли. Там есть всё, Джесс. Фотографии Динов и Олсенов до и после смерти, ножи и маски, наклейки с логотипами различных охранных фирм, которые он налеплял на свой минивэн, чтобы предварительно разведать обстановку, и… твои фотографии.

— Что ты имеешь в виду?

— Уэсли давно следил за вами с Тэрой. Некоторые фотографии сделаны еще несколько лет назад. — Он помолчал. — Есть фотографии тебя спящей в постели. Похоже, Уэсли уже бывал у тебя дома.

Ярдли закрыла глаза.

— Просто так он не сознается, — сказала она.

— Его весьма здорово избили.

— Нет, Кейсон, тут что-то не так. У Уэсли были годы, чтобы обдумать судебный процесс, и все, что сделал, он сделал сознательно. Я отправляюсь в прокуратуру. Привези мне все, что у тебя есть.

* * *

Ярдли вошла в кабинет Роя Лью как была, в спортивной одежде. Она не хотела терять времени, а этот разговор лучше было вести не по телефону.

Джессика уселась напротив своего начальника. Главным украшением кабинета были фотографии его хозяина, пожимающего руку видным политикам обеих партий.

Лью печально улыбнулся.

— Я вам сочувствую. Мы все вам сочувствуем, Джессика. Мы скинулись и собрали небольшую сумму… Просто чтобы вам помочь.

— Спасибо, я вам очень благодарна, но деньги мне не нужны. У нас не было общего бюджета.

Лью кивнул.

— Ну, если вам что-либо понадобится…

— Мне нужна работа.

— Понимаю. После смерти отца меня поддержала именно работа. По крайней мере в первое время, когда было тяжелее всего. У нас есть несколько дел, которые я намеревался отдать Кендре, поскольку она как раз вышла из отпуска…

— Нет, я хочу заняться только делом Уэсли Пола.

Лью поджал губы. Ярдли поняла, что он обдумывает, как бы отказать ей, не задев ее чувства. Это вызвало в ней гнев; меньше всего она сейчас нуждалась в чьем-либо покровительстве. Но Джессика проглотила свою ярость. В настоящий момент главным было добиться того, чего она хотела.

— Сожалею, Джессика, я не могу.

— Никакого конфликта интересов не будет.

— Определенно, конфликт интересов налицо. Вы видели видеозаписи, вы были возлюбленной Уэсли, и можно не сомневаться в том, что защита вызовет вас как свидетеля. Ваша жизнь будет просеяна через мельчайшее сито.

— Это означает только то, что мне предстоит дать свидетельские показания. Нет никаких этических правил, запрещающих мне вести это дело, зато есть множество прецедентов того, как прокуроры давали свидетельские показания в процессах, которые вели, поскольку они принимали участие в следствии. Конечно, такое бывает нечасто, но бывает.

— Ну хорошо, даже если вы правы… А что насчет общественного восприятия? Что, если вы проиграете дело? Вы хоть представляете себе, в каком свете это выставит наше ведомство? Все решат, что вы проиграли его умышленно, поскольку питали какие-то чувства к подсудимому. И, Джессика, я не могу понять, почему вы так стремитесь снова пройти через все это. Понимаю, сейчас вами двигают эмоции…

— Мною двигают не эмоции. Это мое дело. Таковым оно было с самого начала. Я вела бы его независимо от того, кто был бы обвиняемым. И сейчас ничего не изменилось.

Лью какое-то время молча смотрел на нее, воткнув язык в щеку.