— Слышь, брат… — Чингиз внезапно убрал руку с кобуры. — Я люблю тебя как родного, веришь? И мне пофиг, темный ты или еще какой. Понял, да?!

Слезы блеснули в карих глазах Чингиза, а я… Я понял, что значит «камень с души упал». Он не просто упал, он рухнул скалой, в сравнении с которой Эльбрус — кусок щебня, не больше.

— Это… Чингиз, я давно хотел сказать… — начал я, но вовремя осекся.

Зона не любит болтунов. Не надо военсталу знать о гауссганах. Во многом знании многая печали.

— Вот ведь как, Чингиз. Зона — дом мне родной. И так бывает.

Сказав это, я вдруг понял, что наконец определился, кто я и откуда, где мои корни и почему я вообще затеял эту возню с винтовками Гаусса. Потому что Зона — это мое все. И эта развалюха-мазанка, в которой мы засели, — моя. А сам я — ком радиоактивной земли, жила той псевдоплоти, которую сейчас доедают слепцы. И если бы Чингиз попросил меня объяснить сказанное, я бы не смог. Чтобы выразить мои чувства, не придуманы нужные слова.

Я так обрадовался, что почти прозевал атаку.

Разорвав псевдоплоть в клочья, стая прервала трапезу. Вожаку показалось обидным, что два смачных куска мяса покинули столовую. Нет уж, позвольте с вами не согласиться, уважаемые бродяги! От мутантов так просто не уходят!..

Стая двинула по нашим следам. Осмелев после удачной охоты, собаки громко выли, на бегу задрав безглазые морды к небу.

— Слышь, брат, а как мы теперь?..

— Отобьемся. Нам теперь ничего не страшно.

— Это ты прав! Это верно!

Он сказал еще что-то, но я не расслышал в грохоте выстрелов.

Собаки подбирались к дому на холме, на протяженности всего пути оставаясь под прикрытием гнилых стволов, беспорядочно наваленных тут и там. Пули прошибали эти стволы насквозь, разя заодно и мутантов. Я завалил пятерых кобелей, прежде чем остальные сумели подобраться на расстояние удара ножом.

Наверное, Чингиз ждал, что я воспользуюсь своей новой способностью и одним лишь словом уделаю всех мутантов в радиусе километра. Или двумя. Крикну: «Сдохните все!» — и слепцы свалятся замертво, пуская пену и харкая алым. Или тут же отступят, поджав хвосты, а на безглазых мордах застынет удивление: мол, круто, что мы еще живы!..

Примерно такое выражение было у Чингиза, когда я зарезал последнего пса — вожака, отдаленно похожего на ротвейлера. Если есть руки, обойдемся без слов. Взглянув на прокушенный комбез военстала, я сказал:

— Рану обработай антисептиком и перевяжи. Да водки не жалей! Не жалей, говорю, водки! Слепцы не брезгуют падалью, еще не хватало от заражения слечь…

Тогда я еще не знал, что Чингизу суждено слечь совсем от иной напасти.

* * *

Переночевали в развалинах.

Разожгли скромный костерок, незаметный со стороны. А то мало ли, вдруг мародеры позавидуют нашему уюту? Слопали по целой банке тушенки. Я предлагал умять еще по одной, ведь много сил потеряли, надо восстанавливаться, но Чингиз воспротивился. Сказал, что неизвестно, сколько нам еще по Зоне разгуливать, и потому надо бережно расходовать припасы — лучше пусть останется жестянка-две, чем не хватит.

Приняв для профилактики наркомовские сто граммов, он завалился спать первым. Спустя три часа, разбудив военстала, улегся я. И тут же захрапел. Снилось мне, что «жадинка» меня не отпустила. Отчаявшись, на четвертые сутки я достал свой нож-кладенец и…

Чингиз растолкал меня:

— Подъем, соня. Ты спал без задних лап, мне бы так уметь. Я вообще в Зоне расслабиться не могу. На гражданке потом неделю откисаю, от каждой тени шарахаюсь.

Угу, аналогично. А насчет конечностей… брр. Ну и приснится же такое!..

Вышли, когда только-только начало светать и уже можно было рассмотреть кочки под ногами. Чуть левее в утреннем полумраке красиво искрила «электра», дальше раскинулось болото «холодца». Наткнувшись на изгородь — столбы с ржавой колючей проволокой, — дали крюк метров в сто.

Пока я спал, Чингиз разобрал свой китайский «калаш». А так как ручонки у него произрастали из верного места, неисправность была устранена. Всю дорогу от мазанки Чингиз изнывал от желания испытать оружие, но повода не было, а просто так тратить боеприпасы ему было жаль.

— Жаба давит, — пояснил мне военстал, наотрез отказавшись стрелять в воздух.

— Мне пофиг, что тебя давит. Смотри, беду не накличь. Повод ему, понимаешь, нужен. Не накаркай, говорю!

И тут на соседнее дерево присела здоровенная ворона и уставилась на меня. Чингиза она в упор не замечала. Впрочем, птаха была крупной лишь по меркам чистых территорий. В Зоне я видал чуть ли не страусов, парящих в облаках.

— Не нравится мне эта ворона, — буркнул Чингиз, наведя на нее автомат.

Значит, в небо стрелять патронов жалко, а в птичку — нет? Но главное — я откуда-то знал, что, если Чингиз нажмет на спуск, его «калаш» обязательно заклинит. Потом — нормалёк. А вот сейчас…

— Не надо. Береги патроны. Разве это повод?

Военстал опустил автомат.

Я перевел взгляд на ворону. Мол, теперь твой ход. Рано или поздно всем бродягам в Зоне коротит мозги. Похоже, сегодня мой черед. Вот, удумал с птахой общаться. Пусть и мысленно, но…

Ворона взлетела, сделала круг у холма впереди. Присев на ветку засохшего тополя, призывно каркнула, как бы намекая, что зовет нас последовать за ней. Конечно же мы не сдвинулись с места. Я не знал, как отреагирует Чингиз. Сам бы я уже отправился за птахой.

Ворона каркнула еще раз. И еще.

— Ты гляди, как раскудахталась! — подмигнул мне Чингиз. — Что-то знает, а?

— Точно. Идем за ней?

— Ты в своем уме? — прищурился военстал. — Это всего лишь птица! Я пошутил.

— А я нет.

И мы побежали друг за другом. Я — ведущий. Детектор аномалий постоянно вибрировал, сообщая о «трамплинах», которых здесь было тьма. Петляли мы, что те зайцы, убегающие от лисы. Затем был парад «электр», сверкающих, словно гроза в начале мая.

Ворона терпеливо ждала нас на ветке.

Чингиз ругался, клял всё и вся, называл меня чокнутым на всю голову, но с «лыжни» не сворачивал — топал за мной след в след.

Птаха еще дважды перелетала с места на место, пока не уселась на асфальтовое полотно новенькой дороги, которой не было на карте в ПДА. Зафиксировав наш выход в заданный район, она молча улетела по своим вороньим делам. Типа миссия выполнена, дальше вы уж сами, товарищи бродяги.

— Чертовщина какая-то… — пробормотал Чингиз.

Я угрюмо кивнул. Так и есть: чертовщина.

Ворона — ерунда, и не такое бывает. А вот дорога… свежий асфальт в Зоне… Я вздрогнул, представив, каких денег стоила эта тропинка, какие ресурсы затрачены. А сколько народу полегло на строительстве?..