Взять с собой девчонку Ян не мог, и даже не от того, что она не выдержала бы его трудного пути (эта бы выдержала), а от того, что простодушная, пылкая девушка была чиста перед ним в своей любви, а он нет.

Ян себя за подлость корил и пытался сгладить вину лишениями. Не щадил себя в трудном походе, времени на охоту почти не тратил, довольствовался хлебом, что ему в заплечный мешок сердобольная девчонка затолкала, да родниковой водой. Коняг своих, правда, берег, старался полями проходить, чтобы они травкой местной полакомились, к тому же надо было беречь сено, что дед на животных навьючил. Рано или поздно и в эти края зима пожалует, а путешествие его затянется, это Ян понимал уже ясно.

Где да как, сокровище свое искать будет, Ян не знал, действовал по наитию, на авось надеялся. Решил, что сначала до заветного места доберется, а там уж и скумекает как дальше быть. Верил он, по-детски так, безоглядно, что ежели шлем этот ему суждено найти, то и подсказки как это сделать, сами отыщутся.

До серых скал добрался, когда осень уже заявила о себе в полной мере, и тут его ждало первое разочарование. Поначалу-то это никакое не разочарование, конечно, было, а приятная неожиданность — скалы те оказались обитаемы, Хранители в них жили ни много ни мало целая семья. Они-то и рассказали Яну, что нет здесь никакого шлема и что, мол, знать они о нем ничего не знают, а ежели кто и может свет на эту таинственность пролить так это Ведьма старая, что в Загубье живет. Как ту ведьму отыскать, ему подробно рассказали, и из повествования этого Ян уяснил, что место это так зловеще называется не потому, что в нем гибнут мирные путники, а потому, что за губой речки Морьи находится.

На поиски ведьмы-затворницы ушло несколько дней. Она как услыхала, что Ян «шлем ужаса» разыскивает, руками замахала, заохала и давай парня прочь гнать. Да только не для того Ян путь свой проделал, чтобы теперь не соло нахлебавшись, разворачиваться. Просидел у ее хибары двое суток, и сдалась Ведунья, рассказала ему, что как только Свегора здесь нашли, так шлем этот сразу и спрятали.

— Не добрый он шлем этот, — говорила скрипучем, старческим голосом ведьма. — Не ищи ты его, погубит он тя.

— Да ты меня не стращай, а лучше расскажи все, что про него знаешь, а я уж и решу потом добрый он или не добрый, — упрашивал Ян.

И она рассказала. История выходила престранная, потому как бывалый герой Свегор, погиб чудной смертью. Разъезжая со своей дружиной по Багорту в поисках вражеских лазутчиков, он остановился на ночлег у реки Морьи. Сам же первым за дежурного и остался, а когда его сменить пошли, то обнаружили вместо ратного богатыря иссохшее словно мумия тело, с болтающимся на черепушке шлемом.

Дружина переполошилась, стала виновника в смерти своего воеводы разыскивать, почти всю семью здешних Хранителей перерезала — пытала. Зверства их пресек прапрадед рассказчицы. Он как шлем это увидал, так сразу все и понял.

— Не от рук врагов, он погиб, — прошамкала старуха, — а от собственной дурости и жажды славы. Шлем этот не для людей предназначен, а для перворожденных Ведов. Мощь в нем недюжинная сокрыта, но и хитрость своя имеется — не служит он одному хозяину подолгу. Сначала силу дает и знания, что в нем хранятся, а потом все назад забирает. Умер Свегор от того, что шлем этот из него всю силу выбрал без остатку, — закончила свой рассказ Ведунья.

— А куда же он потом подевался? — спросил Ян.

— Известно куда — прапрадед мой его забрал. Не без боя конечно, дружина из-за этой вещицы готова была всем глотки перегрызть. А забрал потому, что не людям она принадлежит, а Ведам, а если точнее сказать одному Веду, которого уж и в помине нет. Потому вещь эта опасная, непредсказуемая и много зла принести может, ежели не к тому в руки попадет.

— Куда ж он ее спрятал?

— А этого я тебе сказать не могу.

— Почему?

— Вот дурной какой! — подивилась ведьма. — Сказано ж, сила в ем магическая, а ты парень — человек. Не сдюжишь, пропадешь.

— Не пропаду, бабка, не боись! — заверил ее Ян. — А если не поможешь мне железяку эту отыскать, знай — обречешь Багорт на иго ладгольдское, потому как война намечается нешуточная, и сил у нас против них нет совсем. Шлем этот чуть не единственная надежда. Не достану его, пропадем.

Ведьма посидела, подумала с часок, губы сморщенные все чуть не сживала, но потом все же решилась.

— Ладно, парень, бес с тобой, поверю я те, укажу место где искать надобно. Только у меня условие будет.

— Какое? — насторожился Ян, зная, что от Ведов можно любого выверта ожидать.

— Воспользуешься им только раз. В самый тот момент, когда уже ничего другое вам помочь не сможет.

— Почему раз?

— Да потому, дурья твоя башка, что на другой, он тебя уже и забрать может, и ты мое условие не выполнишь.

— А это не условие разве?

— Это предостережение. Условие мое вот какое — как только шлемом воспользуешься, спрячь его понадежнее, а как возможность сыщется, ко мне возвращайся, я его сызнова укрою. Знай, Сагорт Янислав по прозвищу бесстрашный, не сдержишь слова, найду тебя в этом и в любом другом мире и тогда уж не серчай.

Яна передернуло, ведьма-то была ох как не проста, хоть и походила на обычную нищенку. Он ей не то что прозвища и звания, имени-то своего не называл. Что-то подсказывало ему, не настолько он знаменит, чтобы слава о его подвигах в такую глушь вперед него забрела.

Ведьмы он, конечно, устрашился, но от мечты не отказался.

— Даю слово, как кончиться война, верну шлем коли буду жив. А если помру, друг мой долг отдаст — привезет тебе обещанное.

Ведьма своими белесыми глазенками на него так недобро посмотрела и, улыбнувшись, сказала.

— Ступай к пустошам на бравое место, туда где знаменательное сражение было, где Свегор славу себе сыскал. Там камушек не простой отыщешь; все прочие серо-коричневые, а этот зеленцой поросший, неприметный такой. Коли сдвинешь его, так и удача за тобой будет.

— Как же я его найду, если он не приметный?

— Мечта, — протянула она, — мечта тебя приведет. Но по пещерам, что под камнем тем ходи осторожно, в них невесть что водиться, и Хранителей там нет. Там-то в тех пещерах прапрадед мой этот шлем и припрятал.

Надо ли говорить, что на сборы Ян не потратил ни дня? Как только новый курс его обозначился, он коняг своих навьючил и ускакал навстречу судьбе.

Ведьма долго еще стояла на пороге своей лачуги, все смотрела на удаляющегося Яна и нашептывала что-то себе под нос.

До того как с ними произошло то чудовищное событие, о котором они предпочитали молчать, Дея была ненасытна в своем стремлении, познать себя. Она хотела проникнуть в самую глубь своего естества. Ей казалось, что это тайное подсматривание за самой собой, это проникновение прольет свет на происходящее с нею. Она много читала, чувствовала, наблюдала, но все что так или иначе касалось ее, было поверхностным, не изученным, не понятым, а если и понятым, то не прочувствованным, сырым. Пока не настал день, который, казалось, должен был разъединить их с Владом, а в действительности сблизил еще сильнее.