— В общем, решил я его отпустить, — сказал ей глава Мрамгора, — пока он не набедокурил. Сердце неспокойное, голова горячая. Да что я вам объясняю.

Утешить Дею, Вайес не мог, он и сам пребывал в расстроенных чувствах. Выходило, что из-за нее он лишился Сагорта. Дея повздыхала, стараясь не расплакаться прямо в кабинете Верховного Хранителя и поплелась к тетушке Ведаре. К этой сердобольной и милой женщине она шла за советом и лаской, но разговор с поварихой у нее тоже получился не радостный.

— Не дразни мужчин, ягодка, — говорила она тихонечко, усадив Дею в самый дальний угол кухни. — Особенно если не собираешься давать им желаемое. Поверь, даже самый ласковый и любящий парень, сильно тебя удивит, если ты заденешь его мужское достоинство.

— Да, — соглашалась Дея, — я догадываюсь, что их уязвленное самолюбие дорого мне обойдется.

— И все равно играешь с ними?

— Я не играю, — шептала она, опуская глаза, — я люблю.

— Обоих?!

— Да.

Она забавлялась, отыскивая в нем слабые места. Ей нравилось причинять боль. Влад начинал думать, что эта единственная причина, по которой Дея держит его при себе. Она знала, что даже в своем отказе подарить ей невинный поцелуй, он наказывает в первую очередь самого себя. Она видела его лучше других, потому что была его зеркалом. И отражение, в которое он смотрелся, ужасало и восхищало одновременно. Но реагировал он на Дею не так, как казалось должен был — он не мог ей извинить того, что себе дозволял безоглядно.

Когда-то давно, всю ту любовь, что в нем осталась, он обернул внутрь себя и сейчас видя в Деи свою копию, испытывал двойственное чувство. Ему казалось, что он подглядывает за ней, что имеет тайное превосходство, что если и не знает ее как самого себя, то чувствует. Но уверенность в этом быстро развеялась. Эта их странная, неполноценная связь, продолжала его удивлять. Влад не врал когда говорил, что она была для него подобна солнцу, утаил он лишь то, что любовь его была солнечным ударом.

Безысходность и уничтожающее чувство собственной несостоятельности, завладели им в тот день, когда он, наконец, понял — она не шутила, она действительно его больше не любит. Все во что он верил было лишь плодом его воображения, лишь желанием принятым за действительность.

Крушение надежд стало подобно лавине сошедшей с вершины его стремлений. Он — карабкающийся вверх и находящейся, как ему казалось, уже на середине пути был теперь безжалостно отброшен к самому основанию воображаемой скалы желаний.

Влада уничтожала апатия. Вот уже несколько дней он почти не вылезал из постели. Осунулся, глаза утратили живой блеск любопытного, вдумчивого человека, а молодое и обычно свежее лицо покрывала теперь, жесткая щетина.

В таком вот жалком состоянии он и встретил ее, сидя на подоконнике и изнывая от тоски и ненависти к самому себе.

Она не стучала, не окликала его, просто вошла, просто положила свою солнцеподобную голову ему на плечо.

— Я не ждал тебя, — проговорил он хрипло.

— Мне уйти? — спросила она.

Голос ее был лекарством. Влад понимал, что она пришла получить свою порцию впечатлений, насладиться его разбитостью, но отказать себе в возможности полюбоваться ею, уже не мог. Он развернулся, просто чтобы посмотреть на нее еще раз, впитать в себя тот свет, что видел, как ему казалось, он один. Развернулся, взглянул и тут же отвернулся, внезапно ощутив себя грязным. Ее юная, молочная чистота, свежесть и тепло так резко и болезненно контрастировали с его безысходностью.

— Влад, — позвала она, но он не обернулся. — Я поняла, чего мне действительно хочется.

— Чего же?

— Тебя, — робко прошелестела она, и тогда Влад обернулся.

— Почему, — спросил он, не сумев скрыть надежды в голосе.

— Я… Я… — Дея взволнованно теребила свои пальцы, трогала руками лицо, будто проверяя на месте ли оно. — Я… не знаю.

— Ты не осознаешь природу своих желаний? — проговорил он медленно, чувствуя, как внутри все начинает бурлить. — Ты хотя бы понимаешь, о каких именно желаниях говоришь?

— Я, наверное, зря пришла, — забормотала она, делая шаг назад.

Ее нерешительность вызвала во Владе ярость, скрыть которую, он был уже не в силах.

Дея попятилась, видя, как его глаза наливаются огнем. Она уперлась в стойку кровати и руки ее беспомощно зашарили по резной деревяшке. Влад видел, как в ней происходит какая-то внутренняя борьба, она хотела сбежать, но еще больше хотела остаться.

Он не выдержал и подошел к ней. Вынул заколку из ее волос и шумно вдохнул легкий, рассыпающийся аромат. Дея замерла, позволяя ему вбирать в себя свой запах, наслаждаться им, а потом вдруг закрыла глаза и откинула назад голову, демонстрируя свою незащищенность.

Влад облизал пересохшие губы, смотря на ее белую шею, но не шелохнулся. Он не знал, откуда пришла к нему эта уверенность, но чувствовал — плохой момент Дея выбрала для свидания. Оба они пребывали сейчас в каком-то помешательстве, и все, что с ними происходило было надрывным, даже молчание.

Влад знал, что Дея первая не выдержит и сотворит какую-нибудь глупость. Он даже хотел выставить ее за дверь, прежде чем это случиться, но словно окаменел. А в себя пришел только тогда, когда она эту глупость уже сделала.

Дея подняла дрожащие руки к завязкам на плаще и потянула за ленту. Накидка упала на пол. Владу бы еще тогда совладать с собой, остановить ее, но он только смотрел как завороженный. Наблюдал, как ее пальцы нашли шнуровку на лифе, как они медленно распутали ее, как показалось неприкрытое тело с мраморной глубиной и прозрачностью, а затем и розоватый ореол с голубой жилкой.

Взгляд Влада словно приковало к этой пульсирующей, перламутровой ленточке. Сердце побежало, беспрестанно спотыкаясь, и вот уже казалось, что оно бьется во всем теле одновременно. Он чувствовал удушье. А его внешняя парализованность была равносильна тому внутреннему беспокойству, которое завладевало им.

Дея потянулась к его руке, обхватила дрожащими пальцами и опустила на сою обнаженную грудь. И как только Влад ощутил упругую, горячую, часто вздымающуюся плоть под своей ладонью, к нему вернулась способность двигаться. Он схватил Дею за плечи и толкнул на кровать, а сам прижался к стене, плотно запахивая полы легкого халата, будто они могли защитить его от нее.

— Моя душа хочет твою, если это желание сильно отличается от того что испытываешь ты, уходи! — с усилием проговорил он.

Дея приподнялась на локтях и пристально посмотрела на него, опуская взгляд.

— Не только душа, — проговорила она, довольно улыбаясь.

— Тебе всего семнадцать и ты не понимаешь моих чувств. Твое сердце — вот моя страсть. Его я хочу, нет вожделею! Мне мало того, что ты позволишь войти, я захочу остаться.