Я подтягиваю ноги, вылезаю и наклоняюсь с фонариком над коробкой, откинув крышку левой рукой. И там ничего нет. Луч света пробегает по коробке, но сколько бы я ни водил им взад-вперед, внутри ничего не появляется. Пусто. Титус Броз добрался сюда первым. Титус Броз знает все. Титус Броз на один день старше Вселенной.

Я пинаю коробку. Я изо всех сил бью ногой эту гребаную коробку из пластмассы. Бью свою гребаную жизнь, и гребаного Лайла, и гребаного Титуса Броза, и психованного Ивана Кроля, и маму, и Августа, и Тедди-ссыкло, и чепушилу Дрища, который никогда по-настоящему не волновался обо мне, если не захотел взять меня к себе в мой самый темный час. Дрища, о котором я думал, что он единственный из всех людей знает, каково это – быть разодранным жизнью на тряпки и никому не нужным.

Моя правая кроссовка обрушивается на коробку сверху. Куски пенополистирола разлетаются по полу «бомболюка», проваливаясь в опилки, напоминая страны, разбросанные по карте мира. Да что же такое с моими глазами, эта предательская жидкость в них подводит меня в который раз. Слезы переполняют глаза и заливают лицо, и у меня перехватывает дыхание – так много их выходит из меня. Да, именно так. Вот так я и поступлю. Я буду плакать до смерти. Я буду плакать так сильно, что умру от обезвоживания прямо здесь, в выгребной яме. Дерьмовый конец дерьмовой жизни. А Кэйтлин Спайс сможет написать про этот случай в «Юго-западной звезде».

Тело тринадцатилетнего беглеца из больницы, Илая Белла, пропавшего без вести восемь недель назад, было найдено вчера на дне выгребной ямы на заднем дворе его дома. По всей видимости, он уничтожил коробку, которая, как он надеялся, могла бы спасти жизнь единственного по-настоящему дорогого ему человека. Единственный родственник, которого мы смогли найти и попросили это как-то прокомментировать, старший брат Август Белл, ничего не сказал.

Кэйтлин Спайс. Обессиленный, я опускаюсь на пол. Я роняю свою костлявую задницу в опилки и выдыхаю, когда прислоняюсь спиной к грубой деревянной стене «бомболюка». Закрыть глаза. Дышать. И спать. Спать. Я выключаю фонарик и цепляю его на пояс. В этой дыре тепло. И уютно. А теперь спать. Спать.

Я вижу Кэйтлин Спайс. Я вижу ее. Она гуляет на закате по пляжу острова Бриби. Тысячи пурпурных крабов-солдат расступаются перед ней, оставляя тропинку на идеальном квинслендском пляжном песке, и она не спеша шагает по ней, приветствуя трудолюбивых крабов открытыми ладонями. У нее темно-каштановые волосы, они развеваются на морском ветру, и я вижу ее лицо, хотя никогда его раньше не видел. Ее глаза – как омуты, зеленые и понимающие, и она улыбается, потому что знает меня так же, как знает все обо всем. Возле ее ног крабы, на небе заходящее солнце, и ее верхняя губа немножко сморщивается, когда она так улыбается. Кэйтлин Спайс. Самая красивая девушка, которую я никогда не видел. Она хочет мне что-то сказать. «Подойди ближе. Ближе, – говорит она, – я шепну тебе это на ухо». Ее губы шевелятся, и слова такие знакомые. «Мальчик глотает Вселенную», – произносит она.

И она поворачивает голову и окидывает взглядом то, что когда-то было Тихим океаном, но теперь это огромная галактика – и звезды, и планеты, и сверхновые; и тысячи астрономических событий происходят одновременно. Взрывы розового и фиолетового. Вспышки ярко-оранжевого, зеленого и желтого, и все эти сверкающие звезды на фоне вечного черного полотна пространства. Мы стоим на краю Вселенной, и Вселенная начинается и заканчивается здесь, с нами. И Сатурн на расстоянии вытянутой руки. И его кольца начинают вибрировать. «Дзззз-дзззз». И звук этих вибрирующих колец похож на телефонный звонок. «Ринг-ринг».

«Ты не собираешься взять трубку?» – спрашивает Кэйтлин Спайс.

Телефон. Я открываю глаза. Звук телефонного звонка. «Ринг-ринг». Назад! Назад через секретный тоннель, назад в тайную комнату! Секретный красный телефон Лайла звонит.

Я ползу обратно через тоннель. Влажная грязь чвокает под моими сбитыми коленями и исцарапанными локтями. Этот звонок так важен. Этот звонок так точно рассчитан. Я имею в виду – как вам такая вероятность? То, что я здесь, внизу, и что телефон звонит, пока я тут? Я добираюсь до другого конца тоннеля и выползаю в тайную комнату, а телефон все еще звонит. В это невозможно поверить. Старина Илай Белл снова попал в яблочко, именно в этом тайном месте, именно в это непредсказуемое время. Я протягиваю руку, чтобы снять секретную красную трубку с секретных красных рычагов. Погоди, Илай. Подумай об этом замечательном совпадении. Я здесь внизу – а телефон звонит. Необычайно вовремя, если… не знать, что я тут. Однако это не так уж и необычно, если видеть, как я пытался забраться через кухонное окно. Не так уж и необычно, если Джин Кримминс подкуплен Титусом Брозом и на самом деле обманывал меня со всей этой соседской доброжелательностью. Не так уж и необычно, если Иван Кроль ждет снаружи в машине, слушает по радио негромкую музыку и точит свой нож «Боуи».

«Ринг-ринг». К черту все, была не была. Когда звонят с Сатурна, нужно просто ответить.

– Алло! – говорю я.

– Привет, Илай, – произносит голос на другом конце линии.

Тот же голос, что и в прошлый раз. Мужской голос. Типаж – «настоящий мужик». Глубокий и с хрипотцой, возможно, немного усталый.

– Это вы, не так ли? – спрашиваю я. – Тот, с кем я разговаривал, когда Лайл сказал, что я не разговаривал ни с кем, кроме себя.

– Наверно, я, – говорит мужчина.

– Как вы узнали, что я здесь?

– Никак не узнавал, – отвечает он.

– Тогда это чертовская удача, что вы поймали меня, когда я проходил мимо, – замечаю я.

– Не такая уж удача, – говорит он. – Я должен звонить по этому номеру сорок раз в день.

– Какой номер вы набираете?

– Я набираю номер Илая Белла, – отвечает он.

– И какой же это номер?

– 773–8173.

– Это какое-то безумие, – говорю я. – Этот телефон не принимает звонки.

– Кто тебе такое сказал?

– Лайл.

– А это разве не звонок?

– Гхм, да…

– Так что я думаю, он все же принимает звонки, – говорит мужчина. – А теперь скажи мне, где ты сейчас?

– В смысле? Вы о чем?

– На каком этапе своей жизни ты находишься?

– Ну, мне тринадцать лет…

– Да, да, – произносит он нетерпеливо. – Но будь более конкретен. Как далеко до Рождества?

– Чего-чего?

– Ладно, не бери в голову, – говорит он. – Что ты сейчас делаешь и зачем? И пожалуйста, не лги мне, потому что я пойму, если ты солжешь.

– Почему я должен вам что-то отвечать?

– Потому что мне надо сказать тебе кое-что важное о твоей матери, Илай, – отвечает он раздосадованно. – Но сперва нужно, чтобы ты рассказал мне, что недавно произошло с тобой и твоей семьей.

– Лайла забрали некие люди, которые работают на Титуса Броза, – говорю я. – Затем Иван Кроль отрубил мой счастливый палец, и я отключился, а пришел в себя в больнице, и Дрищ сказал мне, что маму забрали в женский корпус тюрьмы Богго-Роуд, а Гуса отвезли в дом моего отца в Брекен-Ридж, и я сбежал из больницы, и сейчас в бегах, как Дрищ в 1940 году, и я пришел сюда, чтобы найти… чтобы найти…