Одним словом, Венди интересовал Убийца, а Старьевщика — Механизм. Только заострять внимание на таких подробностях не стоило. К тому же находились оба объекта вожделения практически вблизи друг от друга. Если смотреть из-за Каменного Пояса.

— Это далеко на западе, — поделился механист тем, что для начала посчитал достаточным.

— Драконы — умозрительны… — попыталась разъяснить девушка вещи, кажущиеся ей очевидными.

Про существующий, устоявшийся образ дракона, что сохранился с реликтовых времен, — тогда еще изредка встречались последние представители до человеческой цивилизации. В любой религии существуют хвастливые истории о драконоборцах, но динозавры вымерли самостоятельно, и мир давно освоен человеческими расами. Нами, всякими гоблинами и чернокожими.

— …а сейчас это лишь образы, иносказания. Феникс, птица, рвущаяся вверх, Дракон, змей, уползающий вниз. Заметь, птицы — тоже наследие эпохи динозавров. Считается, что и те и другие — древние божественные начала. Духовное и плотское. Повергнуть дракона — восторжествовать духом. Символизм — не более. Я поклоняюсь драконам как космическим силам материального порядка. Но драконов как физических особей не существует.

Вик снисходительно кивнул — ну-ну:

— А кого тогда уничтожает Убийца Драконов?

— По-разному — что-то в себе или существующий порядок, мир, вселенную, Безграничное…

Лишь бы они противились торжеству его духа. Как же у них всегда все невразумительно, у этих якобы ясновидящих. В логичном мире механиста Убийца Драконов, разумеется, убивал драконов. Самых настоящих — закованных в хитиновые панцири чудовищ, а не каких-нибудь змей на курьих лапах.

— Мы есть будем? — Плотское в Старьевщике уверенно повергало рвущееся в небо птичье естество души.

Чтобы переключиться и следовать за ходом мыслей Вика, девушке понадобилась пара секунд. Она даже фыркнула недоуменно:

— Что ты предлагаешь-то?

Еды в рюкзаках за ночь не увеличилось, а голый горный склон еще не сменился даже предтаежным криволесьем, в котором можно было бы поохотиться. Правда, и зверь не дурак, в преддверие зимы уже, скорее всего, откочевал на равнину.

А жрать можно все — даже самые непрезентабельные продукты. Даже не продукты.

В период бродяжничества Вик довольствовался отбросами. А в этих краях, у аборигенов, говорят, имелись в рационе лакомства совсем экзотические. Вик слышал рассказы о местном блюде под названием копальхем. Рецепт был прост — выбранного для приготовления оленя не кормили несколько дней, чтобы у него очистился кишечник. Потом тащили животное на болото, душили, не повреждая шкуру, и закапывали в торфяник. В ближайшую кочку вколачивали рожон из лиственницы и повязывали какой-нибудь цветастой тряпкой. Вечная мерзлота и отсутствие кислорода сильно задерживали процесс гниения, и полуразложившийся труп хранился в таком виде сотни лет. Эти хитроумные кладовки встречались по всей тундре, и любой, кого нужда заставляла попользоваться ничейными консервами, потом обязан был приготовить где-нибудь свой копальхем в ответку. На вид и вкус тухлая оленина была такой же, как и на запах, — не всякому удавалось сдержать блевоту. Но в пищу вроде бы на черный день годилась.

Беда в том, что в горах не было ни подгулявших на солнце чужих объедков, ни отмороженных дохлых оленей вековой выдержки. Зато спутники уже почти выбрались к руслу реки, вдоль которого вчера начинали взбираться к ловушке.

— Да хоть порыбачить. Вернемся сейчас к гроту с писаницами…

— Нет! — Девушка категорически встряхнула косой. — Будем подниматься вверх по течению — там должен быть перевал.

— Да ну? — искренне удивился Вик.

— Конечно. Теперь я чувствую. Циркуляция энергии.

— Послушай! — Вик притормозил. — Это горы. Здесь и с картой можно попасть на жизнь. Пояс тебе не шеренга гор — лабиринт, целая страна. За одним перевалом будет другой, третий…

— Я знаю. — Венедис беспечно поправила лямки рюкзака. — Но всегда можно ориентироваться на движение континентальных потоков. Они как сквозняк. К тому же у нас есть астролябия.

— Армиллярная сфера! — Старьевщик вдруг захотел отдать устройство спутнице, пускай попробует им здесь воспользоваться, линию горизонта пусть по неровному контуру гор рассчитает. — Толку тебе с текущих координат. Если даже перевалим через Пояс — на той стороне тундра и почти установившаяся зима. Наметы больше метра. Без лыж пойдем, по горло в снегу?

Такая принципиальная позиция — не наведет ли она Венедис на мысль, что механист изначально не собирался идти на перевал, а в ловушку тащил сознательно, от самого грота? Да все равно — пусть думает что хочет.

— И?

Любое мало-мальски продолжительное путешествие должно начинаться с самого главного — с заготовления припасов и подбора снаряжения. С разведки, планирования, тренировок, если угодно. Горы — не долы.

И запад — не восток.

— В двадцати переходах вдоль Пояса мой схрон. На юг, по Мертвой звезде, никуда не сворачивая. А там — детали, инструменты. Я приготовлю оружие, трансляторы, подавители, детекторы — все, что нужно. Там, — Вик ткнул пальцем на запад, — опасно.

— У нас времени совсем нет. В какое место на западе необходимо попасть?

Старьевщик толком не знал, где оно точно находится, не знал, какие дороги туда идут, знал только направление — западное. И название, несколько названий, могущих служить отправной точкой. Ничего не значащих названий, сохранившихся, наверное, только в воспоминаниях Дрея. И одно из них:

— Ваалам.

Венедис задумалась:

— Может, Валаам?

— Что-то в этом роде.

Каменный остров посреди моря-озера. Заурядный остров, только Палыч считал, что на нем однажды решилась судьба мира. Когда небеса снова стали голубыми.

Венедис опустилась на корточки и провела пальцем по снегу, обозначив нехитрый рисунок, — Старьевщик узнал в очертаниях схематическое изображение материка. Каким он его знал по древним картам. Небрежная точка-отпечаток пальца — текущее местоположение. Вик улыбнулся — плюс-минус полтыщи верст, другая точка на западе, еще полтыщи туда-сюда — наверное, Валаам. Если путешествовать с такой топографией, поиски рискуют затянуться.

Уж лучше идти, ориентируясь на обрывки слухов — ими, как известно, земля полнится в любом месте.

Однако надо отдать Венедис должное — небрежные точки маршрута располагались условно на одной широте. А направление на Качканар выглядело перпендикулярным линии движения.

— Видишь? — спросила девушка, хотя могла не спрашивать.

Только и отступать механист не привык. Он смахнул ладонью рисунок спутницы и изобразил еще более лаконичное художество. Неровную линию сверху вниз и точку справа, где-то в верхней четверти.

— Каменный Пояс. Пропорция… хм… — Вику неудержимо хотелось выпендриться, — один к четырем миллионам.