Я сидел на груде булыжников, наваленной у дерева. Это были крупные глыбы голубоватого песчаника, плоские и гладкие, лежащие вокруг ствола искусственным островом. Над головой простиралось лазурное небо, кое-где усеянное облачками, похожими на куски ваты, а зеленая трава уходила во все стороны до самого горизонта.

Этот сон, как и непосредственно предшествовавший ему сон с Бригиттой, казался явью. Я чувствовал все детали окружающего – фактуру коры, прожилки в листьях, желтые подтеки лишайника на камнях. Единственным свидетельством того, что все это не происходило наяву, было то, что я это знал. И только. Если так, теперь я понял, как Моуди и Уотсон спутали одно с другим.

Я посмотрел на свои руки. Это по-прежнему были не мои руки. Но это не были и руки Чарльза.

Они были старые. Добрых семь десятков лет, сморщенные, покрытые старческими пятнами и трясущиеся. И я чувствовал слабость, а по всей левой половине тела разливалась тупая боль. Как это ни странно, а может быть, в этом как раз не было ничего странного, если учесть его присутствие в жизни каждого из нас, теперь мне снилось, что я Дон Гектор. Его старческий возраст, его чувство собственного достоинства, его манеры. Но я был им не полностью, а только частично. Я, видящий во сне, что я – это он, или он, видящий во сне, что он – это я, – я мог сказать точно только то, что я не Дон Гектор, поскольку тот умер два года назад.

Я рассмеялся вслух. Не только над смелой игрой своего воображения, но и над отчетливостью. Если все сны такие, тогда я был лишен очень занятного и зрелищного развлечения. Ну да, конечно, дополнительная энергия, потраченная на их создание в подсознании, потребует дополнительные фунты веса при Засыпании, но по тому, что я успел увидеть, дело того стоило. Это была новая волнующая реальность.

Это было бегство от реальности.

Я сделал глубокий вдох, и мои легкие наполнились сладостным ароматом Лета, едва уловимыми запахами нагретой на солнце травы на заливных лугах. Я огляделся по сторонам, высматривая, нет ли где-нибудь поблизости Клитемнестры, подкрадывающейся ко мне с кинжалом в руке, и с облегчением убедился в том, что ее нет. Но зато было что-то другое, предсказанное вместе с раскидистым дубом и камнями.

Синий «Бьюик».

Машина относилась к более сдержанной и изящной эпохе американского автомобилестроения, предшествующей господству хрома и острых «плавников» на задних крыльях. Она была не новая, и это сразу чувствовалось. Ржавчина покрывала веснушками хромированные бамперы, плохо покрашенная вмятина на переднем крыле шелушилась, а стекло в водительской двери, молочно-белое, застряло на середине. Рядом с «Бьюиком» на красной скатерти были накрыты яства, в ведерке охлаждалась бутылка вина, стоял складной стул. Приблизительно в полумиле позади машины я увидел Морфелей, храм бога Морфея, одиноко стоящий посреди бескрайнего зеленого ковра. Старый, заброшенный, какой-то совершенно неуместный, но почему-то своим видом вселяющий спокойствие.

Можно было с высокой долей вероятности предположить, как эти два сценария сна возникли у меня в сознании. Сначала мне приснилась женщина, с которой я недавно познакомился, которая мне понравилась, и к этому примешались ее картины и воспоминания о моих каникулах, проведенных на Говере, затем сон, о котором мне рассказывали, с добавлением вездесущности Дона Гектора и «Гибер-теха». Общие очертания у меня уже имелись; мое сознание дополнило основное, подобно строительной штукатурке. Это была серьезная работа – неудивительно, что сны сжигают много энергии.

Я уже собирался спуститься с камней, как вдруг застыл на месте. Бригитта, Моуди, привратник Ллойд – все они предостерегали меня: «оставайся на камнях».

Мое любопытство было возбуждено. Спустившись на камень внизу, я осторожно прикоснулся к земле пытливым кончиком пальца ноги. Практически тотчас же из земли взметнулась рука, стиснувшая мою щиколотку стальной хваткой. Вскрикнув от ужаса, я покачнулся и едва не свалился с камней, но затем пришел в себя и изо всех сил потянулся назад, хватаясь за камни и ломая о них ногти. Наконец, после продолжавшейся несколько секунд борьбы, рука разжалась, освобождая меня, и быстро скрылась из вида, а я поспешно забрался на самый верх груды камней. Невзирая на то что я сознавал нереальность происходящего, меня трясло, дыхание вырывалось судорожными порывами. Только тут я заметил, что рук много – десятки, если не сотни. С нарастающим ужасом я смотрел, как они медленно движутся вокруг дерева подобно хищникам, кружащимся вокруг добычи, лишившейся надежды на спасение. Время от времени руки останавливались, чтобы потеребить пучок травы, обнюхать воздух и изредка поскандалить между собой, прежде чем продолжить свое бдение. Теперь я понимал, что имел в виду Моуди, говоря о руках с таким ужасом в голосе.

Нет, подождите-ка, вернемся чуток назад. Хорошенько подумав, я сообразил, что не мог знать о том, чего именно испугался Моуди. Он просто упомянул про «руки, которые до него дотянутся». Должно быть, я просто придумал этот сценарий, подстроив его под деревья и камни. Общий план оставался одинаковым, но сон получился другой.

И тут, совершенно внезапно, ход моих мыслей прервал резкий женский голос, прозвучавший у меня за спиной, что было странно, так как когда я недавно оглядывался вокруг, рядом никого не было.

– Мы знаем одну укромную ферму в Линкольншире, – медленным убедительным тоном произнес женский голос, – где живет миссис Бакли. В июле там созревает горох.

Я обернулся. Рядом с «Бьюиком» стояла женщина, дружелюбно улыбающаяся, с седыми волосами, забранными в пучок, она была в белой блузке и красном платье, с надетым поверх кухонным фартуком. Это была миссис Несбит, какой она появлялась на бесчисленных эмблемах и рекламных роликах, – но не нынешняя миссис Несбит: это была гораздо более молодая Заза Леш, выступавшая в этой роли восемью миссис Несбит раньше. Судя по всему, она не понимала, где находится, и в ней присутствовало мерцающее ощущение чего-то другого – словно она не являлась частью сна, а вторглась в него извне.

Я понял, что добавил к сну и более молодую Зазу.

– Привет, – сказал я.

Раздался треск статического электричества, и она заговорила снова. Однако хотя звуки голоса вроде бы доносились со стороны миссис Несбит, слова не соответствовали движению ее губ. Заза была той, из кого исходил голос, но говорила не она. Это была миссис Несбит, и в то же время не была, точно так же как я был одновременно и самим собою, и Доном Гектором.

– Младший консул Уортинг? – спросила она, и ее голос словно раскаленной докрасна иглой прожег дыру в моем сознании.

Я почувствовал, как поднимаюсь из Сонного состояния, подчиняясь боли, которая подвела меня вплотную к пробуждению, и на какое-то мгновение увидел смутные очертания Клитемнестры, открытую дверь в гостиную и часы на ночном столике, после чего снова провалился в Сонное состояние.

– Спокойно, Чарли, ты нужен нам спящий. Итак: как ты думаешь, кто ты такой?

– Я думаю, что я… Дон Гектор.