Новый вираж. И чуть погодя – все то же зрелище впереди. Теперь уже во весь горизонт… Сейчас можно было разглядеть, что щупальца не исследуют Мир с бескорыстным любопытством – тянут все, что в них попадает, к темному провалу в центре «пельменя». Размеры же этой дыры… Ну, если сложить воедино все входы во все земные пещеры, наверное, получилось бы нечто подобное.

– Х-ха! – произнес вдруг Толстый, безмерно меня удивив: впервые он издал какие-то звуки без предшествующей реплики Тонкого.

Джампер больше не пытался менять курс. Несся прямиком к темному провалу пасти. Ни зубов, ни клыков, ни чего-либо еще там не виднелось… Черная дыра в никуда.

Мимо промелькнуло нечто громадное, стремительное… Джампер затрясся, угодив в турбулентность. Щупальце… Промахнулось.

– Здоровенная, – произнес Тонкий, и я вдруг понял, что имеет он в виду не тварь и не ее промазавшую конечность.

А чуть позже увидел, что провал пасти двойной, и нижняя его часть, отделенная от верхней, значительно меньше размером… Лишь тогда я сообразил, что затевает Толстый… И все равно не мог отделаться от мысли, что через секунду-другую «Лев» закончит свой полет внутри пищеварительного тракта чудовища.

Верхняя пасть надвинулась, накатила черной стеной. Краткий миг темноты – и вокруг раскинулось бескрайнее синее небо. Нормальное, почти наше…

Уф-ф-ф… Повезло. Земные твари обычно используют один и тот же челюстно-лицевой аппарат и для атаки врагов, и для отправки пищи в желудок. У неведомого «пельменя» эти функции разделялись. Врагов он, похоже, выкидывал в иные миры через громадную пасть-«червоточину», а пищу поглощал другой, более скромного размера.

– Неугомонный, однако, – сказал Тонкий, указывая на экран радара: в нижней части его виднелось изрядное пятно.

Пожалуй, «пельмень» отнес «Небесного льва» к категории не врагов, а пищи. И попытался преследовать ускользнувшую добычу даже в другом Мире…

Оценить серьезность новой угрозы я не успел. И посмотреть, что за земля расстилается под почти нашим небом, не успел тоже. Впереди появилась новая «червоточина», и джампер нырнул в нее.

* * *

– Прибываем, – буднично сообщил Тонкий после очередного джампа, не то восьмого, не то девятого, я сбился со счета («пельмень» отстал на четвертом прыжке между Мирами). – Сейчас запрошу посадку.

И взялся за штурвал.

– Ага, – согласился Толстый, сдирая с головы шлем.

Волосы его слиплись, ощутимо запахло по́том, и все равно мне хотелось его обнять и расцеловать. И Тонкого заодно. Не стал, еще не так поймут.

Вокруг было родное небо, родные созвездия… Ночное небо, что меня удивило. По моим расчетам, над Байкалом давно уже рассвело.

– Так ведь время в Мирах течет по-разному, – объяснил Тонкий, когда я высказал свое недоумение. – Прилетим, ты дату проверь… Мы всегда проверяем.

Связь заработала, включая спутниковую телефонию. Я вновь связался с хранителем Резником – он меня не узнал по голосу, не сразу понял, кто звонит. Но подтвердил: поручение выполнено, транспорт готов, и он, хранитель, ждет меня на объекте семнадцать. Оперативно управился…

* * *

До самого приземления не оставляло чувство: в своем полете сквозь Миры мы умудрились потерять сутки… Сэкономил, называется.

А в небольшой диспетчерской меня поджидала крупная неожиданность… Оказывается, сейчас ночь не на пятницу – на четверг. Несложный подсчет времени с учетом часовых поясов показал: в Питере сейчас вообще поздний вечер, и «Ночной лев» еще не отправился в свой полет.

Где-то, в одном из Миров, мы угодили в обратный поток времени, а затем в собственное недалекое прошлое…

Я так и сел. Натуральным образом шлепнулся на табурет. Это что же получается? В мире сейчас два Сергея Чернецова? Один здесь, другой в Питере? И если их столкнуть лицом к лицу, случится хронопарадокс… Теоретики часто ломают копья в спорах, чем он может завершиться, – и не исключают вариант с полным исчезновением Вселенной.

От осознания собственного раздвоения голова шла кругом… Кто из нас настоящий? Кто истинный начальник ОСВОДа? Которого из двоих любила и снова полюбит Нейя?

Из прострации меня вывел голос диспетчера:

– Вон он, ваш Резник…

Сквозь огромное, во всю стену окно диспетчерской я увидел в свете прожекторов человека, уверенно шагавшего по летному полю.

Не знаю, отчего так получалось, но в последних своих операциях – в той их части, что проходила на суше, – ОСВОДу приходилось иметь дело исключительно с маргинальными слоями граждан. Рыбаки-алкоголики на Ижоре… Аборигены Уткиной Заводи, пытавшиеся вогнать нож мне в печень… Уроды, пленившие и чуть не замучившие Злату Васильевну…

Тенденция складывалась вполне определенная. И я не сомневался, что в бухте Тарханная она продолжится. Трудно ожидать, что сторожить нашу базу бесконечной сибирской зимой наняли человека с парой высших образований, из всех вин предпочитающего «Шато Лафит» урожая 1982 года и читающего Жан-Поля Сартра в оригинале, на французском.

Небось, подписали в хранители местного маргинала… И остается лишь надеяться, что самогонку он потребляет в умеренных количествах, а транспорт, на котором мы отправимся отсюда на базу, не развалится на тряской таежной дороге из-за того, что запчасти, выписываемые для его ремонта, немедленно пропиваются…

Действительность вдребезги разнесла мои ожидания.

Человек, отрекомендованный мне как хранитель Резник, носил яхт-клубовскую белую фуражку, элегантный синий блейзер и не менее элегантные светлые брюки… А еще был чисто выбрит и благоухал дорогим одеколоном.

Пардон, я прибыл из культурной столицы в таежную глубинку? Не наоборот?

Да нет, какая-то тут ошибка… Что-то напутал диспетчер, указавший на якобы Резника.

– Здравствуйте, я Резник, – опроверг джентльмен в блейзере мои подозрения. – А вы Сергей Чернецов? Рад познакомиться.

Его рукопожатие оказалось уверенным и сильным, но навязчиво демонстрировать силу хранитель не пытался.

– Быстро вы примчались, думал, придется ждать, – сказал я.

– Очень удачно совпало: я как раз возвращался с открытия сезона в здешнем яхт-клубе и случайно оказался здесь…

В «здешнем», а не в «нашем», отметил я. Не местный… На вид хранитель мужчина в самом соку – постарше сорока, помоложе пятидесяти. Но на военного-отставника, подыскавшего работу на природе и непыльный приработок к пенсии, не похож, у тех другие повадки. Скорее, Резник наш, институтский, и чем-то крупно проштрафился в одном из филиалов – бухта Тарханная для него своего рода место ссылки…

Пока я пытался определить, с кем имею дело, в кармане у хранителя прозвучал мелодичный сигнал. Наружу был извлечен смарт, Резник ответил, послушал говорившего и произнес с легким оттенком раздражения знакомые мне слова: