Он поговорил с грумом и запрыгнул на спину неоседланной лошади, чтобы проехать на ней по рингу, почувствовать ее движения.

– Ты у нее не найдешь ни одного изъяна! – крикнул Майлз с сильным ирландским акцентом. Он всегда переходил на ирландский акцент, когда начинал продавать лошадей. – Лучшая кровь прямиком из Ирландии.

– Перестань разговаривать, как торговец на базаре.

Взрыв смеха не испугал ни Дэра, ни лошадь, да лошадь и впрямь была именно такой, как обещал Майлз. Дэр пустил ее легким галопом, оценив ее отдачу, ум и, возможно, привязанность. Да и почему бы ей не привязаться к нему? Он был отличный наездник. Хотя уже давно не ездил.

Правда, он ехал верхом с Марой тем вечером, но они двигались шагом.

Ему внезапно захотелось пришпорить лошадь, вырваться из круга обступивших его людей, наружу, в парк, и скакать, скакать, скакать…

В другой мир.

В прошлое.

Во время до Ватерлоо.

Это был не путь к свободе, а желание, легкий вкус радости, неуверенная вера в то, что она достижима. Он остановил лошадь рядом с Майлзом и соскользнул с нее.

– Давай поговорим.

Сент-Рейвен начал было протестовать и жаловаться, что Дэр украл его серую кобылу, но Майлз велел вывести еще одну лошадь.

– Уверен, что эта понравится тебе ничуть не меньше. Превосходная скорость и выносливость. Ты еще никогда ничего подобного не видел.

Сент-Рейвен рассмеялся и принялся рассматривать гарцующую гнедую.

– Пятьсот гиней, – сказал Майлз.

– Хорошо.

Майлз уставился на него:

– Дэр, Дэр! Ты должен торговаться.

Поначалу Дэр согласился с предложенной ценой от безразличия – еще одного побочного эффекта наркотика. Но теперь у него возникло знакомое чувство – желание подурачиться.

– Но ведь ты бы не запрашивал такую сумму, если бы не нуждался.

Майлз побагровел:

– Что? Да что за мысль пришла тебе в голову? Лошадь стоит ничуть не меньше четырех сотен.

– Но я могу заплатить и пять, раз уж они тебе так нужны.

Вокруг начали собираться зрители.

– Ты хочешь оскорбить меня? – воскликнул Майлз в притворном гневе. – Нужны? Нужны! Разве я не лучший заводчик лошадей в Ирландии, да и в придачу владелец Клонаха? Я не возьму с тебя больше четырех сотен, на этом и покончим.

– Боже святый, у меня и в мыслях не было оскорбить друга. Приношу свои извинения. Давай лучше сговоримся на трехстах пятидесяти, чтобы ни у кого не осталось ни малейших сомнений.

Глаза Майлза блеснули, но затем он рассмеялся:

– Парень! Вот это мой старый Дэр!

Он протянул руку, и Дэр с размаху вложил в нее свою ладонь, как издавна принято у торговцев лошадьми, не забывая при этом, что все вокруг улыбаются, словно он ребенок, сделавший что-то забавное.

Сент-Рейвен попробовал получить гнедую кобылу за триста пятьдесят, но Майлз безжалостно поднял цену до четырехсот.

– Ты же чертов герцог и вполне можешь себе это позволить.

Сент-Рейвен согласился на сделку, но сказал:

– А ты чертов торгаш и можешь угостить нас выпивкой.

Вывели еще одну лошадь, не принадлежащую Майлзу, и проводчик начал расписывать ее достоинства. Голоса были повсюду, и Дэру хотелось сбежать куда-нибудь. Он пошел с остальными к кабинету составления купчих, надеясь, что сможет держать себя в руках. Николас сказал:

– Извини, Дэр, я бы хотел поговорить с тобой кое о чем, когда у тебя найдется время.

Дэр увидел выход из положения и ухватился за него:

– Почему бы не сейчас?

Он был уверен, что Саймон понял, что происходит, и они простились в хорошем настроении, не забыв уговориться об ужине у Френсиса этим же вечером.

Черт!..

Они молча вошли в парк. Наконец Николас нарушил тишину:

– Не разговаривай, если не хочешь.

– Не знаю, – ответил Дэр и рассмеялся. – Это глупо.

– Разговор – это больше чем слова.

– Да. Полагаю, Элеонора и дети с тобой?

– Разумеется. Арабелла ждет не дождется, когда сможет повстречаться с Дельфи и Пьером.

Тереза Беллер похищала дочь Николаса, чтобы усилить свое давление на повес.

Он был слишком слаб от недолеченных ран и недостатка еды, чтобы защитить детей, в то время как она разрабатывала свои дьявольские планы. Они переехали из знакомого коттеджа в Брайтон, где и были заточены. Затем Тереза принесла еще одну до смерти запуганную невинную жертву. Злая улыбка плясала на ее губах, когда она сообщила ему, что это дочь Николаса.

Тереза дала ему опиум и оставила еще одну дозу – в качестве пытки, а не из доброты. Не зная, когда она вернется, он боролся с желанием сколько мог, молясь, чтобы дети были избавлены от того ужаса, который наступал, когда он лишался наркотика на день или два.

По какой-то необъяснимой причине Арабелла сразу решила, что он защитник, которому можно доверять. Неужели она помнила его? Она была совсем крошкой, когда Дэр видел ее в последний раз, он даже на руки ее не брал.

Какова бы ни была эта причина, но она свернулась калачиком у него на руках, а остальные двое – его храбрые невинные спутники, уже привыкшие к ужасам этого места, успокаивали ее. Дельфи даже одолжила ей Мариетту, а теперь и у самой Арабеллы была тряпичная кукла.

Дэр понял, что отвлекся и Николас терпеливо ждет ответа. Он спрашивал, не смогла бы Арабелла прийти в гости.

– Конечно, приводи ее когда захочешь, – сказал Дэр. – Ты знаешь, что Саймон, Дженси и Мара живут сейчас в Йоувил-Хаусе?

– Нет. Мы приехали в город только вчера вечером.

– У них была утечка газа в Марлоу-Хаусе, и я пригласил их погостить.

У Николаса загорелись глаза.

– Правда? Это же здорово.

– Да… Но есть проблема – Мара…

– Сестра Саймона, – сказал Николас. – Я никогда не встречал ее, но, насколько мне известно, у нее те же самые волосы.

Дэру хотелось кому-то рассказать о ней. Он желал Мару Сент-Брайд с такой силой, которую с Саймоном он обсуждать не мог. Лучше было поговорить с Николасом.

– Я в нее влюблен.

Это было довольно невинное описание обуревавшей его страсти, но на данный момент годилось и оно.

– А она? – спросил Николас.

– Она тоже. Хотя это может быть жалость, которую она принимает за любовь.

– Если бы тебя можно было жалеть.