— Что здесь происходит? — повторил профессор. В его обычно мягком голосе послышались раскаты грома, а глаза засверкали, как два пылающих угля.

— Валек! — пропела Катерина, еще не успевшая расслышать этот гнев и ощутить жар этого угля.

— Валек? Какой я тебе Валек! — прогремел профессор. — Вот как ты проводишь время в мое отсутствие! Пока муж болеет, пока его пытают озверевшие преступники, ты принимаешь в нашей квартире каких-то типов подозрительной наружности и сомнительной нравственности!

— Пытают? — в ужасе переспросила Катя. — Тебя пытали преступники? Какой ужас!

— Да, меня пытали! — Профессор стал в позу. — Меня едва не скормили голодному крокодилу!

Катька с опаской покосилась на чучело крокодила и на всякий случай отползла.

— Меня, как дикого зверя, посадили в клетку! — продолжал Валентин Петрович. — Об меня тушили горящие сигареты, по крайней мере, собирались тушить!.. Но я прошел через это, я вырвался на свободу, потому что знал, что дома меня ждет преданная жена. Но вот как ты, несчастная, оказывается, меня ждала! Вот как выглядит твоя верность!

— Валек, ты все не так понял! — У Кати на глазах выступили слезы. — Это совсем не то, что ты подумал…

— Да? — саркастически воскликнул Валентин Петрович и перевел взгляд с раскрасневшейся Катерины на полу на торопливо застегивающегося Ованеса. — Интересно, о чем еще можно думать, глядя на эту картину вопиющего разврата?

— А она еще одного кавалера принимала, — донесся с площадки голос генеральши Недужной, которая никак не могла пройти мимо красивого семейного скандала. — В самый тот день, когда вас в больницу увезли! Подозрительного такого, кучерявого… Его еще потом у нас во дворе убили.

— Занимайтесь своими делами! — рявкнул профессор и захлопнул дверь перед самым генеральшиным носом.

— Все бабы одинаковые, — со вздохом проговорил Слон, вслед за Валентином Петровичем проходя в прихожую. — А я-то, дурак, думал, что твоя жена особенная! Ночей, говорит, не сплю… Понятно теперь, откуда бессонница.

— Мы щас с этим лысым козлом по-своему разберемся, — предложил свои услуги Утюг. — Нам не в лом.

— Это совсем не то, что вы подумали! — Катя с трудом поднялась с пола и повернулась к Слону. — Я пригласила Ованеса Степановича, только чтобы выяснить, откуда у вас его телефон.

— И слушать ничего не хочу! — не унимался профессор. — Какой еще телефон? Имеющий глаза да видит! — И он гневно пнул валяющийся поблизости букет.

— Какой телефон? — насторожился Слон.

Ирина, наблюдавшая за событиями из шкафа, предприняла еще одну попытку выбраться на волю. Верный Утюг услышал подозрительный шорох и с опаской покосился на дверцу.

— У вас, извиняюсь, мыши? — спросил он Катерину.

— Нет у нас никаких мышей, — отмахнулась она. — Крокодилы, леопарды, обезьяны — это есть. Да еще муж, как выяснилось, настоящий Отелло!..

— Молодой человек, — прошипела Ирина из шкафа, — выпустите меня!

— А по-моему, у вас мыши. — Утюг немного отодвинулся. — Не уважаю я мышей.

— Так, еще раз насчет телефона! — потребовал Слон. — Что вы там сказали? Какой у него телефон?

— Не у него, а у вас, — покосилась на него Катерина. — Мне по ошибке в больнице выдали ваши вещи.

— Какой еще телефон? Какие еще вещи? — гремел профессор. — Ты пытаешься отвлечь меня, изменница! Пытаешься заговорить мне зубы, перевести стрелку, втереть туфту…

— Постой, Валек, — остановил его Слон, — дай ей сказать! Что там насчет телефона?

— Я же говорю: мне по ошибке выдали ваши вещи, и там в футляре для очков был телефон Ованеса Степановича. Вот я и подумала, что он что-то знает и через него можно найти вас, а значит, и Валека…

— Телефон в очешнике? — воскликнул Слон, поворачиваясь к Ованесу. — Так это вы, что ли, покупатель?

— А вы кто? — подозрительно скривился Ованес.

— Я владелец камня, — без всякой рисовки, как о само собой разумеющемся, сказал Слон. — Это я посылал Минского, только его убили. Кстати, — он повернулся к Кате, — что там говорила соседка о вашем кудрявом кавалере, которого убили здесь во дворе?

— Никакой это не кавалер, — возмутилась Катерина, — это врач из районной поликлиники. По крайней мере, он так представился, — добавила она менее уверенно. — Я его к Валеку вызывала…

— Вы владелец камня? — Ованес, кажется, окончательно пришел в себя и бросился к Слону. — Так что же вы молчите? Дорогой вы мой! Покажите его скорее! Да ради этого камня я готов на что угодно!

— Эй, братан, — Утюг вклинился между Слоном и Ованесом, — держись от шефа подальше, а то…

— Ладно-ладно, Утюг, — успокоил его Слон. — Человек волнуется, его понять можно. Только, извините, камень я вам показать не могу. Его вам нес Минский, а его убили, и где сейчас этот камень — никто не знает.

— Как убили? — изумился Ованес.

— Обыкновенно, ножом.

— Но я его только что видел, вах!.. Недаром он показался мне таким подозрительным! Так что, камень навеки утерян? — Ованес схватился за голову, снова сбил свою знаменитую прядь и заголосил: — Горе мне! Позор на мою лысую голову! Двести поколений моих предков с негодованием взирают на меня! Все усилия впустую! Все пошло прахом!

— Что вы так убиваетесь? — сочувственно улыбнулся Слон. — Подумаешь — камень! Другой найдете.

— Другой? — взвыл Ованес. — Другого такого камня нет во Вселенной! Это последняя и единственная реликвия Великой Армении, личная печать царя Тиграна Второго — Тиграна Великого!

— Это еще кто такой? — заинтересовался Слон.

— Как, вы не знаете? — Ованес недоверчиво взглянул на авторитета. — Хотя, конечно, откуда вам знать, вы же не армянин. Тигран Второй — царь Великой Армении, при котором наша страна достигла небывалого расцвета. Ему принадлежали Финикия и Киликия, Сирия и Лидия. Персидские владыки платили ему дань! Все армяне мира знают о существовании печати царя Тиграна, но никому не доводилось ее видеть. Когда до нас дошли слухи о том, что печать найдена и ее можно купить, в Нью-Йорке собрались богатейшие армяне Америки и постановили выкупить реликвию любой ценой. Армянские бизнесмены создали специальный фонд, и мне доверили великую честь отправиться на переговоры с продавцом, то есть с вами… И я не справился со своей задачей! — Ованес снова схватился за голову и принялся раскачиваться. — Все соотечественники покроют мое имя позором! А я-то надеялся, что войду в историю, что мое имя станет в один ряд с такими великими именами, как Арам Хачатурян, Армен Джигарханян, Павел Лисициан, Арно Бабаджанян, Мишель Легран…

— Как, разве он тоже армянин? — заинтересовалась Катерина.

— Конечно! — Ованес закатил глаза к потолку и возбужденно продолжил: — Шарль Азнавур, Тигран Петросян, Микаэл Таривердиев, Мартирос Сарьян, Уильям Сароян, Анри Труайя…