В конце XIX – начале XX вв. антимилитаризм был важной составляющей идеологии анархизма. П.А. Кропоткин разоблачал современные войны как следствие борьбы капиталистических элит за передел сфер экономического влияния. Судя по рассуждениям Петра Алексеевича в «Речах бунтовщика» и «Современной науке и анархии», его взгляды не менялись в течение многих лет. В 1885 г. он писал: «Мы сражаемся теперь, чтобы обеспечить нашим крупным промышленникам тридцать процентов прибыли, баронам капитализма – господство на бирже, акционерам рудников и железных дорог – ежегодный доход в сто тысяч франков […] Открывать новые рынки, навязывать свои товары, хорошие или дурные, – вот что составляет основу современной политики». «Причина современных войн всегда одна и та же, – заявлял он в 1913 году, – это соперничество из-за рынков и из-за права эксплуатировать отсталые в промышленности нации […] В самом деле, все войны, какие происходили в Европе за последние полтораста лет, были войнами ради интересов торговли, ради права эксплуатации». При этом Кропоткин не делал различий между великими державами.

Предотвращению войн, по мнению теоретиков анархизма, должна была способствовать пропаганда дезертирства, а в случае объявления мобилизации трудящимся воюющих стран следовало начать всеобщую стачку, которая могла бы перерасти в анархическую социальную революцию. Нельзя согласиться с утверждениями некоторых авторов, будто размышления относительно «практических шагов и мер в случае начала такой масштабной войны, какой явилась 1-я мировая», «не нашли серьезного отражения в теории анархизма». Как мы показали ранее, Русско-японская война подтвердила антимилитаристскую позицию российских анархистов.

Изучая анархистское оборончество, исследователи акцентируют внимание на поддержке стран Антанты, которые рассматривались как защитники демократических завоеваний трудящихся от Германии, ассоциировавшейся с милитаризмом и консервативными ценностями. Но среди анархистов были оборонцы и прогерманского толка, такие как Э. Мюзам и Б. Вилле (Германия), М. Кон (США). Как свидетельствовал политкаторжанин Ф.М. Пучков, среди находившихся в российских тюрьмах «анархистов-эксистов» было немало «германофилов», связывавших свои надежды на амнистию с победой Германии. Впрочем, эта позиция не была ни широко распространена, ни представлена в русскоязычной печати анархистов. Российские оборонцы придерживались взглядов П.А. Кропоткина. В первом «Письме о текущих событиях», опубликованном в сентябре 1914 г. в газете «Русские Ведомости», он обратился к общественности России с призывом «помогать Европе раздавить врага самых дорогих нам заветов: немецкий милитаризм и немецкий завоевательный империализм». Победа Антанты, полагал Кропоткин, должна была привести к переустройству государств на федеративных началах и предоставлению независимости или автономии национальным меньшинствам. Этот призыв признанного лидера международного анархистского движения поверг в шок многих его последователей. Некоторые, как один из лидеров еврейского анархистского движения в США Ш.-Й. Яновский, возлагали на Петра Алексеевича вину за то, что он помешал анархистам усилить свое влияние, организовав единое выступление против войны: «Положительно понять его не могу […] Как хорошо могли бы мы использовать войну за наши идеи, если б он и еще некоторые вдруг не стали такими ярыми патриотами!»

Среди оборонцев оказались и другие известные в то время и впоследствии анархисты: А.А. Боровой, Б.А. Верхоустинский, М.И. Гольдсмит и В.Н. Черкезов. Анархистское оборончество было весьма противоречивым явлением. Если для работ Кропоткина и Гольдсмит не был характерен шовинизм, то совершенно по-иному выразил свой взгляд на события Боровой в статье «Война», появившейся в 1914 г. в газете «Новь». Добродушие славян он противопоставил агрессивности немцев: «Россия – традиционно миролюбивая страна, незлобивая, легко забывающая обиды, по-славянски ленивая и безразличная […] Нужна была прямая, страшная угроза нашей свободе, чтобы мы встали. Нужно было, чтобы все тяжкое и тупое в германском народном гении поднялось на нас, чтобы мы закипели. И теперь мы должны кипеть гневом и ненавистью, ибо эти гнев и ненависть святые».

Черкезов доказывал, с неприязнью к немцам, что испокон веков им присущи агрессивность, ненависть к славянам и романским народам. При этом он отрицал какое-либо значение для всемирного прогресса достижений немецкой культуры и науки, утверждая, что передовые идеи и открытия немцы заимствовали у англичан и французов. Весьма красноречиво позиция Черкезова была выражена в письме к Гольдсмит от 21 сентября 1916 г.: «За мою полувековую политическую жизнь германский милитаризм окровавил Европу четыре раза. Пока германцы не разобьются окончательно, у них не будет мира. Пожелаем, в интересах социализма и демократии, полнейшего сокрушения германского милитаризма, восстановившего рабство в самой гнусной форме. На этот раз, надеюсь, Европа раздавит ужасного зверя и освободит рабов». В этом письме отчетливо звучат общедемократические и общесоциалистические мотивы. Черкезов не говорит об анархизме, но и не отрекается от него. Весьма интересно, что для некоторых оборонцев из числа анархистов разрыв с интернационалистской позицией привел к разрыву с анархизмом. Так, после начала войны в 1914 г. из рядов МГАК вышла интернационалистская фракция, принявшая название Московской группы анархистов-синдикалистов (МГАС). Вскоре МГАК распалась, а наиболее активные ее деятели ушли к эсерам.

28 февраля 1916 г. позиция проантантовских оборонцев получила обобщенное выражение в «Декларации» 16-ти анархистов. Возлагая ответственность за развязывание войны на Германию, они требовали от немецких рабочих свергнуть кайзера и отказаться от аннексий. Всем анархистам предлагалось помогать вооруженным силам Антанты. Примером такой деятельности Кропоткин считал патрулирование берегов Англии добровольцами-рыбаками и доставку продовольствия.

Существуют различные объяснения истоков анархистского оборончества. По свидетельству И.С. Книжника-Ветрова, на Лондонском съезде анархистов-коммунистов «хлебовольцев» в 1906 г. Петр Алексеевич провалил антивоенную резолюцию: «Он высказал предположение о возможности похода Германии на Россию, назвал Вильгельма II „коронованным жандармом“ и с великой ненавистью говорил о его коварных планах». Здесь необходимо отметить, что на формирование «оборонческой» позиции Кропоткина влияло его франкофильство. Симпатии российских анархистов к Франции имели идеологические основания. Французские революции XVIII–XIX вв. в значительной мере определили политическое развитие стран Европы. В 1870-е гг. во Франции широко распространялись идеи бакунизма и прудонизма, а в Парижской коммуне 1871 г. анархисты видели пример либертарной организации общества. Боевые акты Ф. Равашоля, Э. Вайяна, Э. Анри оказали влияние на становление тактических установок «чернознаменцев» и «безначальцев». Революционно-синдикалистские профсоюзы Франции рассматривались как эталон радикального рабочего движения.

Сказывалось и влияние идей М.А. Бакунина времен франко-прусской войны 1870–1871 гг. Будучи настроен резко антинемецки и даже отождествляя порой германскую культуру с авторитарной милитаристской идеологией, Бакунин предрекал катастрофу для всех свободолюбивых политических сил в случае поражения Франции. «Я приехал потому, – заявлял он, – что глубоко убежден, что дело Франции снова сделалось ныне делом человечества и что ее падение, ее порабощение режимом, который будет навязан ей прусскими штыками, было бы, с точки зрения свободы и человеческого прогресса, величайшим несчастьем». Первая мировая война вызвала новую волну интереса к идеям М.А. Бакунина. Попытки оборонцев активно ссылаться на его труды, привели к ответной реакции интернационалистов, отвергавших наличие элементов патриотизма в концепциях Бакунина и активно использовавших работы основоположника анархизма для обоснования собственной позиции, противопоставляемой оборончеству П.А. Кропоткина.