Инес схватила лист, глянула мельком, ахнула и отшвырнула его прямо в лужу. Я не могла такое пропустить, я подняла его и увидела цветную рекламу галереи с портретом хозяина в центре. Он улыбался, показывая красивые ровные зубы.

«Ну что, убедилась? — спросила Габи. — Значит, мы можем ехать?».

Не в силах сдвинуть окаменевшую от ужаса Инес, она села в такси с другой стороны и только тут заметила меня:

«Что сказал Юджин, Светка?».

Это же надо — она совсем обалдела, если не видела, что я еще даже не отошла от машины.

Я крикнула: «Уже бегу!», и, пока мне не влетело, ринулась в галерею. Найти Юджина было нелегко, потому что внутри было полно народу — веселые и нарядные люди стояли группками или бродили по залу с бокалами вина. Среди гостей сновали девушки в белых фартучках и разносили подносы с вкуснейшими закусками. Мне особенно понравились маленькие бутербродики с красной икрой, я успела на бегу схватить два у проходящей официантки, и тут же увидела Юджина — он стоял с бокалом в руке и любезно улыбался двум роскошным дамам в высоких сапогах.

Я подкралась сзади и потянула его за рукав. Он вздрогнул и обернулся:

«А, Светка, наконец-то! А где мама?». «Понимаешь, маме вдруг стало плохо и она решила вернуться домой», — начала я, и сама почувствовала, как глупо это прозвучало. Юджин тоже это почувствовал:

«Что значит — плохо? Она заболела?».

«Нет, не заболела, но что-то с ней случилось, и она не может сюда зайти. Она просила передать, что объяснит тебе все, когда ты вернешься домой. А я побегу, там таксист ругается».

Глаза Юджина страшно потемнели, и он попытался схватить меня за рукав мокрой куртки, но я увернулась и помчалась к выходу, расталкивая толпу нарядных дам и господ. По пути я натолкнулась на того зубастого красавчика, от вида которого Инес пришла в ужас — ничего ужасного я в нем не заметила, наоборот, он показался мне очень симпатичным.

Видно было, что Габи прямо из кожи выскакивала, пока меня дождалась, — она уже не сидела верхом на Инес, а стояла возле машины, правда, под зонтиком, и пялилась на дверь галереи, будто хотела меня вызвать оттуда своим взглядом. Инес же как шлепнулась на сиденье, так и сидела столбом, словно ее громом поразило. Габи втолкнула меня рядом с шофером, сама вскочила в заднюю дверь и назвала наш адрес.

Когда такси тронулось, разбрызгивая лужи, Инес, наконец, очнулась:

«Ну, а что бы случилось, если бы он меня узнал?».

«Не знаю, но только помню, как испугалась Зара, когда поняла, что я ее узнала. А через месяц ее убили. Об ее смерти писали во всех газетах, но никто никогда не упомянул об этой таинственной свадьбе».

К Инес начинал возвращаться разум:

«Но убили ведь Зару, а не тебя».

«А могли бы и меня, если бы знали, где меня искать. Но у меня не было адреса, я жила на вилле Маргарита».

«Все это очень проблематично, — усомнилась Инес. — Я думаю, не вернуться ли на вернисаж?».

«Ладно, возвращайся. Может быть, и вправду никого больше не убьют, но Юджина ты подведешь наверняка. Приятно ли будет Эли думать, что ты рассказала Юджину все подробности той ночи?».

Тут Инес вспомнила обо мне:

«Светка, а что сказал Юджин?».

«Он ничего не успел сказать — я его предупредила, что тебе стало плохо, и тут же убежала».

«Он испугался?».

Я сообразила, что она хочет услышать, и решила на этот раз ее не сердить:

«Ужасно. Пытался за мной побежать, но не догнал — там было столько народу! И всех угощали бутербродами с красной икрой!».

«Кто про что, а Макар про сало, — засмеялась Габи и добавила: — Вот уж не думала, что ваш Эли голубой».

Тут мы доехали до нашего дома и я не успела спросить, что значит голубой. Инес начала было открывать дверцу такси, но передумала:

«Я не могу сейчас вернуться в пустой дом. Я с ума сойду, пока его дождусь».

«Поехали ко мне, посоветуемся с Дунским. Он найдет какой-нибудь пример из литературы, и все уладится».

Тут Инес вспомнила, как она поссорилась с Дунским из-за однобокой Лолиты, и заявила, что к Габи не поедет. Но Габи настояла, ссылаясь на свою насквозь промокшую одежду, и Инес согласилась:

«Ладно, поехали к тебе. Только сперва Светку высадим, ей у тебя делать нечего».

Они вытряхнули меня из такси и отбыли, даже не подумав, что мне тоже неприятно сидеть одной в пустом доме и ждать, пока кого-нибудь из них убьют. Я попробовала включить телик, но, хоть теперь программ у нас навалом, не могла на нем сосредоточиться — мысли мои все время убегали к убитой Заре, к голубому Эли и к их свадьбе при свечах. На меня накатила страшная тоска, и кроме того, мне очень хотелось попробовать все те пирожки и бутербродики, которые разносили на вернисаже официантки.

И вдруг меня осенило — ударило в голову, как молния во время грозы. Я сообразила, что мне никто не может помешать вернуться на вернисаж: у меня был пригласительный билет, мне очень шел мой белый прикид, я никогда не пела на свадьбе при свечах, и меня никто бы не мог узнать, кроме Юджина.

Я нашарила в кармане свой проездной, схватила зонтик и кубарем скатилась по лестнице. Хоть пятый автобус долго не приходил, но над автобусной остановкой была хорошая стеклянная крыша, так что я даже не промокла. Автобус не довез меня в точности до галереи, так что я немного поблуждала по мокрым улицам, пока ее нашла.

За это время народ уже разошелся, и галерея была заперта. Я слегка испугалась, что мне придется тащиться обратно не солоно хлебавши — я имею в виду соленую красную икру, — но увидела свет в круглом окне над дверью, и стала громко стучать в нее зонтиком. Сначала никто не отзывался, но я стучала и стучала без передышки — все равно, мне некуда было деваться. Наконец дверь отворилась, и я облегченно вздохнула — из света в темноту щурился Юджин. Через пару секунд он рассмотрел меня и удивился:

«Светка? Так поздно?».

Я не стала ничего объяснять, а просто оттеснила его от двери, вошла в галерею и огляделась — все было съедено, блюда из-под бутербродов и пирожков стояли пустые на неубранных столах:

«Неужели ни одного бутерброда с икрой не осталось?».

Юджин расхохотался и захлопнул дверь на улицу:

«А, вот за чем ты явилась! Идем, поищем на кухне. Может, кое-что и осталось. Но ты за это поможешь мне закончить разговор с Эли, а то мы уже обалдели от комбинации его английского с моим ивритом».

«Только сперва бутерброд, — потребовала я. — А то я упаду в обморок от голода».

«А мать что, тебя не покормила?», — усомнился он, вытаскивая из холодильника баночку красной икры, масло и батон.

«Она, как всегда, бросила меня и удрала с Габи», — пожаловалась я, набивая полный рот.