Мы стояли и смотрели, раскрыв рты. Командир сидел за рулем. Остальные восседали сзади, с автоматами в руках, среди каких-то ящиков и мешков. Чуть позже с холма на базу сообщили, что видели, как они двинулись по южной дороге.

– Как они собираются проезжать блокпосты талибов? – спросил Джон, не скрывая недоумения.

– Надеются, наверное, что кривая вывезет, – только и мог предположить я. Мы бросились запирать ворота, поскольку наши бывшие соседи сделать этого не потрудились. Все, что от них осталось, – это след шин в размокшей земле.

А теперь я смотрел на шестерых новеньких НПАшников, которые отряхивались и бодро переговаривались между собой. Выглядели они не слишком презентабельно, потрепанная форма была вся в грязи: улетавший вертолет позаботился об этом. Сейчас от него осталась только жирная точка в небе, да и та стремительно уменьшалась.

Я посмотрел на Джона, потом снова на полицейских. По возрасту все разнились: младшему на вид было лет тринадцать, старший выглядел моим ровесником, то есть хорошо за тридцать. Рядом с ними стоял британский морпех, тоже заляпанный грязью с ног до головы. Он не спеша собирал с земли свои пожитки. Рядом валялись голубые мешки с почтой. У НПАшников, судя по всему, никакого собственного снаряжения не было.

– Посмотрим, что они из себя представляют, – сказал я Джону и направился к ним.

Наш джип, за которым мы укрывались от порывов ветра, поднимаемых вертолетом, был уже весь в сколах, щербинах и вмятинах. Всякий раз, глядя на него, я радовался, что это не моя машина.

Рослый темнокожий афганец с окладистой бородой вышел нам навстречу. В густых курчавых волосах было полно песка и грязи после вертолета.

– Салям алейкум, – произнес я, приложив раскрытую ладонь правой руки к сердцу.

Улыбнувшись, он ответил мне тем же самым, после чего между нами повисло молчание. Вероятно, он ждал, что сейчас я еще что-нибудь скажу на пушту. Под его пронзительным взглядом мне сделалось не по себе.

– Все, чувак, мой пушту на этом закончился, – сказал я и вопросительно покосился на Джона: мол, а дальше-то что?

Теперь уже все шестеро афганцев взирали на меня, сияя от радости. Впрочем, подозреваю, причиной было не мое появление, а первый в жизни полет на вертолете.

– Ладно, все в машину, – сказал я, указывая на наш пикап. Они посмотрели на машину, потом на меня, все хором закивали с неожиданным энтузиазмом и потопали в ту сторону.

– Ну, привет, – повернулся я наконец к одиноко стоящему морпеху. – Добро пожаловать в Наузад.

– Офонареть, – отозвался он.

Я тут же узнал его по голосу:

– Стив, рад тебя видеть!

Наше знакомство в Гиришке началось с того, что Стив огрел меня по пальцам поварешкой за то, что я пытался стянуть за завтраком лишнюю сосиску. Он был капралом, ниже меня по званию, но я его простил: Стив был поваром, и чертовски хорошим, надо сказать. Хотя вслух бы я этого не признал никогда в жизни. Теперь мы с Датчи были спасены.

Стив, как большинство поваров, был грубоват, он привык править у себя на кухне железной рукой. Но у него было золотое сердце, он был готов ради друзей наизнанку вывернуться, если надо. И, конечно, он дал мне тогда вторую сосиску.

– Говорят, тут сержанты даже яйца вкрутую сварить неспособны, пришлось взрослых на помощь звать, – подколол он меня.

– Вот уж не знаю, зачем тебя к нам прислали, приятель. Я слышал, на повара выучиться труднее всего на свете…

Он закончил шутку первым, перебив меня:

– Ага, ага, и ты пока ни одного не видел, кто бы доучился. Ха-ха-ха, вези меня на свою кухню, неудачник! – Мы пожали друг другу руки. – Я тоже рад тебя видеть, дружище.

До базы мы доехали как всегда быстро. Новые полицейские весело трещали между собой. Я слегка обалдел, когда во дворе они поспрыгивали в мягкую грязь, едва мы успели затормозить.

Кажется, им кто-то объяснил, где тут что находится, потому что они скрылись в своем здании раньше, чем сюда дошел переводчик.

– Такое впечатление, что они тут не в первый раз, – поделился я с Джоном своим наблюдением.

Чуть позже мне еще надо было представить их боссу.

Стиву не терпелось отправиться на кухню, но сперва пришлось вытерпеть приветственный спич, инструктаж и все прочие формальности. Только тогда мы с Датчи наконец уволокли его осматривать новые владения.

Стив насмешливо провел пальцем по плите, которая мне казалась достаточно чистой.

– Хм-хм, – пробормотал он, поднимая указательный палец, вымазанный копотью. – Ну, парни, не плачьте. Спасение пришло, с вами профессионал.

– Эй, мы тут с голоду не помирали вообще-то! – воскликнул я, изображая возмущение.

На самом деле, понятно, глаза бы наши эту кухню не видели. Я был вне себя от радости, что нас избавили от этой повинности.

Ни я, ни Датчи в этом сроду бы не признались, но готовил Стив в сто раз лучше, чем мы. И нас это вполне устраивало.

РПГ тоже это признал. Через пару дней после того, как Стив обосновался на кухне, РПГ каким-то образом повадился протискиваться в щелку между калиткой и ограждением и как ни в чем не бывало пристраиваться в хвост голодной очереди на раздачу. Он садился среди ящиков с песком у стены и терпеливо ждал, пока парни не закончат завтракать, а потом старательно подбирал объедки.

Стив стал оставлять ему сосиску, и это угощение РПГ заглатывал быстрее, чем можно уследить глазом.

Атмосфера на базе поменялась к лучшему еще и благодаря новому составу НПА. Они оказались куда более общительными и уживчивыми, чем их предшественники. Нередко они вытаскивали пластиковые стулья в свой садик и сидели там, посреди лужайки, с трех сторон обсаженной какими-то кустиками и цветами, названия которых я не знал.

Сегодня они снова там сидели, а мы с Дэйвом шли мимо после очередной кормежки нашего зоопарка. Трудно было удержаться от улыбки, глядя на то, что выделывали полицейские.

Четверо сидели и ритмично хлопали в ладоши, попыхивая самокрутками. Оружие было беспорядочно свалено на земле. Двое молоденьких НПАшников изображали какой-то сложный медленный танец. Из-под ботинок летела грязь, они выделывали все более замысловатые коленца.

Мы с Дэйвом помахали им рукой и поздоровались, проходя мимо. Я подумал, что можно проявить вежливость. Уж всяко эти парни не могут оказаться хуже тех, что были до них.

Один из полицейских был попузатее остальных, с толстыми щеками, поросшими курчавой, ухоженной бородкой. Он был примерно ровесником тому парню, который пытался общаться со мной сразу после прилета. Этому нравилось торчать у открытых дверей кухни, что-то тараторя без умолку на пушту, к вящему раздражению Стива.

Сейчас, завидев нас, он поднялся с места. Двое молоденьких полицейских продолжали отплясывать на лужайке.