различить их голос среди тысяч других. Есть и те, чьи поступки нам случайно стали интересны. Таких существ «помечаем». Так, как ваши энтомологи помечают муравья, чтобы заметить его в муравейнике. К тому же… — Рити переглянулась с Фиррой. Та легко вскочила на ноги и поднесла указательный палец к шару. Вокруг него начало расползаться красное пятно, сильно потянуло жаром. Мошки внутри шара, почуяв угрозу быть сожжёнными заживо, сбились в кучу на противоположном от смертоносного пальца конце.

— Не заметить подобное событие сложно, правда? — спросила богиня огня. — Именно так нам видятся войны и глобальные катаклизмы. Если они выходят за рамки, то… — Рити ткнула пальцем рядом с пальцем сестры, и изморозь, побежавшая по стеклу, подавила расползание искусственного жара.

— Неужели нельзя просто остановить войну? Любую?

— Это против законов природы, — сказала Харана нахмурившись, — пример Первых был показателен. Без соперников, без надрыва жил нет движения вперёд. Только деградация. Выживает сильный. Этот закон справедлив и для разумных, хотя они уже давно извратили понятие «силы», включив в него богатство, влияние, место на социальной ступени. Но одно осталось неизменным: только ситуации за рамками зоны комфорта способны заставить разумного делать выбор. Между честью и страхом, между лёгким путём и добрым. Между помощью другому и сохранностью собственной шкуры. Только такие ситуации способны проверить существо на то, чем оно на самом деле является и чего стоит. Война — зло, но именно во время войн рождаются самые сильные характеры, переламываются души и свершаются подвиги веры. Они лучше сотен чудес способны показать пример остальным. Мы не вмешиваемся в войны. Однако геноцида и непоправимых последствий не допускаем и тщательно следим за теми, кто был настолько силён, чтобы пройти испытание на честь и совесть. И наше благословение всегда с ними. Вот почему мы с искренним интересом наблюдали за дайна-ви. Духовный подвиг целого народа, воинская честь в сочетании с глубинным пониманием слова «долг» и совесть, оценивающая каждый жизненный поступок. Мы давно не видели чего-то столь прекрасного.

— И всё же оставили умирать.

— Нет. Просто время вмешательства ещё не пришло. Да и выбор, что они в итоге сделали, оказался правильным. А теперь мы и дальше не будем вмешиваться. У них появилась ты.

Ира побледнела. Значит, не свались она в Пограничном лесу, богини помогли бы народу дайна-ви?

— Ирина, — сказала Илаэра, — никто не знает, что будет. Даже мои пророчества — это всего лишь самые очевидные вещи на ленте вероятности, на которой сотни вариантов, помимо очевидного. Выбор всегда за разумным. И кто знает, может, твои решения окажутся лучше нашей помощи. Это покажет только время. Не думай о том, что могло бы быть. Оно уже не свершилось.

«Наверное, такова человеческая природа, что мы не можем не грустить над упущенными возможностями», — думала Ира, хотя прекрасно понимала, что богиня права.

— Получается, у разумного совсем развязаны руки? Мне рассказывали про деда его величества Варина Раслинга, который не верил в то, что его ждёт возмездие. Неужели и такие вопиющие случаи неверия вы оставляете без внимания? Вам же…

— …кушать надо, — закончила за неё Маяра. — Надо. Но гниль мы не «едим». А тратить драгоценную энергию на то, чтобы привести на путь истины заблудшую овцу, нерационально. Для этого в Рахидэтели достаточно свидетельств в виде одарённых. Только слепой не увидит. Отрёкшиеся нас не интересуют. Если мы замечаем такое существо, то перестаём следить за ним. Зачем тратить силы на пропащего? Лучше потратить их на помощь тому, кто искренне идёт, следуя нашим наставлениям. А дед Варина Раслинга уже сполна осознал своё невежество… — богиня смерти недобро улыбнулась, и у Иры мурашки побежали по позвонку. Она не хочет знать, каким образом. Совсем.

Она попыталась отвлечься на другую тему:

— Извините, если вопрос нескромный, но вот смотрю на вас и не могу не спросить, а как получилось, что вы такие…

— Антропоморфные[14]? — улыбнулась богиня.

— Если мы говорим о похожести на людей — да. Вашими творениями были Первые, эйуна… Почему вы выглядите как люди?

— А кто тебе сказал, что мы именно так выглядим? — послышался шёпот, Ира не смогла определить, какой из богинь он принадлежал, может, Зейше… В этот миг в храме резко поднялся ветер, растрепавший волосы и поднявший подолы, погас свет, мелькнула маленькая молния. В этой темноте Ира успела различить только отдельные части картины: заполнившие собой пространство глубокие глаза Рити, острое ухо, скрытое среди волос у Илаэры, хищный оскал Хараны, Фирра протягивала к ней руку, покрытую чешуёй, а глаза Маяры обзавелись вертикальным зрачком.

Снова стало светло.

— Мы хотим, чтобы к нам шли, — улыбкой растёкся в воздухе голос Лайоли, — и оболочка — это всего лишь инструмент.

— То есть каждый видит вас по-своему?

— Лишь то, что хочет видеть сам. Вера — тоже инструмент. Но только в руках им владеющего. Каждый видит чудо лишь там, где способен увидеть.

— А эмоции? Реакции? Это тоже часть оболочки?

Илаэра вздохнула:

— Мы почти сразу поняли, что наш истинный облик пугает наши творения. Нам так же пришлось учиться взаимодействовать с ними, как и им с нами. Мы пытались менять облик, подстраивались, учились. Узнавали, что улыбка наполняет сердце разумного теплом, а хмурый взгляд сильного может лишить способности стоять прямо.

«То есть это всё неискренне?» — Ира чуть не спросила этого вслух, но Сёстры поняли её вопрос.

— Эмоции нам не свойственны. Но если ты ищешь искренности в наших поступках, то подумай о том, что мы «от всей души», как у вас говорят, желаем быть понятыми и потому лепим на лица эти маски. И за те тысячелетия, что прошли, мы уже привыкли реагировать на определённые слова и поступки правильным использованием языка тела и мимики. Намерение найти общий язык — в нём искренность. И мы осознаём, что на этом этапе развития нашим творениям понятны лишь простые вещи. Потому даже разделили «обязанности», став богинями огня, воды и всего остального, хотя по большому счёту для нас это как для тебя игра в погремушки. Мы работаем не со стихиями, а с энергетическими потоками. У каждой из нас что-то получается лучше, что-то хуже, потому, естественно, делим работу меж собой. Но такие мелочи, как стихийное воплощение наших действий в физическом плане вашей реальности, — это исключительно видимость для наших творений. Так проще всем.

— Значит, вера последователей питает вас. И если вспоминать историю, то получается, вам не важно, в какой форме она выражается, так? А я-то гадала, почему при «Семи Сёстрах» у