— С Рудиком?

— Н-да. Он наконец согласился.

Руслан обрадованно засмеялся в телефон:

— А куда ему деваться с подводной лодки? Дело-то общее. Фильм, как сказал бы капитан Врунгель, неуклонно, но гордо идет ко дну! Надо и Шнайдеру хоть что-то для его спасения сделать!

— Вот именно. Но бог с ним. Думаю, что скоро все будет хорошо. Ты лучше скажи: как у тебя там дела?

Вилин почесал в затылке:

— Никак.

— Это что за новости? — Голос московского кинодеятеля насторожился.

— Просто проблемы одна за другой, кручусь как белка в колесе, — Руслан попытался разжалобить Рылонина.

— Думаешь, кому-то интересно, как тебе, мальчику, сложно работать?

— Нет, конечно, — согласился ассистент режиссера. — Я справлюсь, вы не думайте!

Голос чиновника стал мягче:

— А я и не думаю ничего. Справишься еще как. Если честно, ты единственный человек, которому я еще пока доверяю. Так что смотри, оправдай!

— Из штанов выпрыгну, а в сроки уложимся, Анатолий Львович!

Рылонин хмыкнул:

— Не только из штанов. Из кожи выскакивать придется, если не успеете.

«Прав Рылонин, что тут скажешь», — подумал Руслан, отключая мобильник и кладя его на тумбочку рядом с головой режиссера. Снял с себя накинутый халат, аккуратно сложил на стул и, еще раз вглядевшись в расслабленное сном лицо Зымарина — спит ли? — вышел из палаты.

Культурная программа, задуманная Степаном Огурцовым, входила в свой апогей. После долгого и оказавшегося утомительным брожения по городу, куда он вместе со своими собутыльниками отправился, бросив все и наплевав на рев супруги и надсадные вопли тещи, хмельная тройка добралась до городского парка. Здраво рассудив, что ресторан им не очень подходит по стилю, выпивохи предпочли пикник. Все необходимое закупал лично Сеня, никому не доверив выбор, а посему на празднике жизни, полностью им организованном, он чувствовал себя полновластным хозяином.

— Мишаня, наливай! — скомандовал он, вытирая руки о привычную для себя полосатую рубаху — вторую из своего гардероба, которая предназначена была для торжественных мероприятий и потому сохранилась совсем чистой — раз пять всего надевал. — Банкет продолжается!

Мужичок в сером, вышедшем из моды еще при царе Горохе пиджаке с сомнением покрутил в руках бутылку дорогой водки. Раньше ему откупоривать такие не приходилось.

— Че тянешь? — нетерпеливо потянулся к нему третий пьянчуга с крепким синяком под глазом. — Дай я разолью, раз не можешь!

— Не лезь, — строго сказал Мишаня и сам деловито принялся сворачивать с бутылки пластиковую крышку. — Я, блин, техникум закончил, селхо… сел… сель-ско-хозяйственный! Сам допру, как она действует!

Недоуменно поковыряв немытым пальцем замысловатое пластмассовое приспособление, неизвестно с какой целью вбитое в горлышко стеклянной тары, он подрагивающей рукой наклонил пузырь, потом перевернул его и даже потряс немного. Кроме нескольких капель прозрачной влаги, упавших на дно подставленного пластикового стаканчика (гулять так гулять, как выразился Сеня при их покупке), эффекта никакого его действия не вызвали.

— Дай ты ее сюда, дурень. — Мужик с фингалом по кличке Ваня-Бульдозер, получивший ее не за могучие габариты, а за идиотскую привычку лезть на рожон после первой же рюмки, выдернул водку из рук Мишани. — Смотри и учись! Я такую видал у свояка на свадьбе. Вот так ее крутишь… потом вот так поворачиваешь… здесь должна быть хреновина такая на донышке…

Тонкая струйка после нескольких попыток полилась в нужном направлении, вызвав бурные аплодисменты и возгласы одобрения. Мишаня, за это время накромсавший неровными кусками палку вареной колбасы и батон, первым схватил свою порцию и, подняв ее вверх, произнес тост:

— За нашего лучшего другана Сеню!

Степан крякнул: что и говорить — приятно, когда за тебя пьют! Стукнувшись стаканчиками, выпивохи накатили по первой. В смысле, первой здесь, на скамейке в дальнем уголке городского парка. А за весь день сколько их получилось, сосчитать было уже сложно. По бутылочке пива по прибытии в город, потом, не утерпев, по двести на брата в рюмочной. Там показалось дороговато, поэтому сразу же отправились, чудом избежав милицейского патруля, в гастроном, где затарились уже основательно, решив отправляться на природу. Но до парка донесли не все, часть вылакали, прямо не отходя от магазина, в подворотне. А вдруг вместо водки дрянь какую подсунули? И только потом, громыхая стеклом и шурша пакетами, добрались до того самого места, где удалось разложиться в тиши и спокойствии.

— Слышь, Сеня? — мужик в сером пиджаке звучно проглотил кусок колбасы и блаженно потянулся. — Ты не подумай, я не выпендриваюсь. Но на фиг такую дорогую водку брать было, когда можно было спиртяги развести? Дешевле раза в два обошлось бы.

Иван недовольно фыркнул:

— Ты, умник, не нравится — не пей! Нам больше достанется, скажи, Сеня?

— Эх, парни! — благодушно махнул рукой Степан. — Жить надо шире!

— Это ты правильно сказал! — Мишаня подставил свою тару под разливаемую «огненную воду». — Вот за это давайте и выпьем!

Снова хрустнули в пальцах чокающиеся стаканы. На пару секунд воцарилась тишина, заполняемая лишь кряхтеньем и чавканьем. Утершись рукавом, Бульдозер сощурил здоровый глаз (подбитый и так почти не открывался из-за отекших сине-багровых век). Наезжать на Степана он пока не собирался, но не задать вопрос, появившийся в голове уже давненько, не смог.

— Сень, ты мне доверяешь? — издалека зашел он.

— О чем базар, Ванек!

— Тогда скажи, — «Одноглазый» перешел на таинственный шепот, — откуда ты бабки взял? Ведь с утра еще даже на опохмел не было, пришлось одеколоном лечиться! Грабанул кого, а?

Сеня довольно усмехнулся и отрицательно покачал головой, не собираясь, видимо, раскрывать секрет свалившегося на него капитала.

— А может, заначку тещину нашел? — предложил свой вариант Мишаня, который был наслышан от Степана о скупости старушки и тщетных попытках того обнаружить ее сбережения.

— Не угадали! — заржал Степа. — Ни то ни другое! Вы че, меня за уркагана держите?

— А откуда бабло тогда? Где надыбал? Колись! Мы же друзья тебе, или дерьмо коровье?

— Где взял, там больше нету! — поучительно изрек Степан. — Это мое дело. И не просите, не скажу все равно, не надо вам впутываться. Я, братцы, скоро жизнь новую начну…

Мишаня вытаращил глаза:

— Пить бросишь?

Степа и сам испугался подобного предположения. Аж выпрямился:

— Да ты че, сбрендил? А жить тогда как? Не, так не пойдет. Я знаете, что сделаю?…Разбогатею!

— Блин, я думал, ты и правда чего интересного затеял, — разочарованно протянул мужичок в сером. — А ты п…!