Разобщенность, усиленная плотными рабочими графиками, ухудшила отношения Никсонов и породила напряженность среди сотрудников аппаратов. «К сожалению, — констатировал Эрлихман, — семья Никсонов обычно предоставляла сотрудникам вести баталии по поводу юрисдикции, и это взращивало ненужное противостояние». Треугольник замкнулся. Пэт во время семейного ужина в резиденции говорила мужу: «Дик, там что-то не так, мы должны это исправить!» Затем президент обратился к Хэлдеману и сказал: «Боб, там что-то неправильно. Пэт говорит, что есть некоторые проблемы. Нужно их исправить». Они ходили вокруг да около, загнанные в этот треугольник, причем первая леди и Хэлдеман испытывали все большее разочарование друг в друге. Хэлдеман назначил Конни Стюарт пресс-секретарем и руководителем аппарата первой леди, чтобы превратить треугольник в квадрат: первая леди — президент, президент — Хэлдеман, Хэлдеман — Стюарт, Стюарт — первая леди. Хэлдеман хотел, чтобы Стюарт ставила его в известность, прежде чем первая леди обратится с каким-либо вопросом к президенту.

= Разобщенность, усиленная плотными рабочими графиками, ухудшила отношения Никсонов и породила напряженность среди сотрудников аппаратов.

Вскоре после того, как Стюарт начала работать на первую леди в 1969 году, ей позвонил Хэлдеман, сказав, что президент хочет видеть ее. Она нашла президента Никсона в маленькой гостиной рядом с Овальным кабинетом; Президент ел свой обычный творог и ананас на обед. Он попросил ее сесть и полчаса рассказывал ей о том, насколько важна Пэт и что она заслуживает хорошей прессы. «Раздобудьте все, что можно прочитать о ней, чтобы как можно быстрее узнать ее». Он сказал Стюарт, что его жена — удивительная женщина, которая многое совершила в своей жизни. Прежде чем Стюарт покинула кабинет президента, он добавил: «Постарайтесь не стать громоотводом», — тем самым признавая существование напряжения, которое, как он знал, постоянно испытывают и Восточное, и Западное крыло Белого дома.

Стюарт была замужем за сотрудником аппарата из Западного крыла, и Хэлдеман считал ее союзником в его продолжавшейся войне с Восточным крылом. «Для него Восточное крыло было проблемой, и если бы я могла держать на нем крышку, то стала бы его другом, — сказала она. — Истинные состязательные отношения в Белом доме — это мужчины против женщин». План Хэлдемана не сработал. Однажды утром Хэлдеман позвонил Стюарт и сказал: «Президенту не понравится салат». — «И что?» — спросила она. «Ну, ты должна что-то предпринять, салат недостаточно свежий». — «Боб, и что вы предлагаете?» — «Я не знаю, как, но сделай что-нибудь». Вот как работал, по ее словам, этот механизм: президент прикрикнул на Хэлдемана, а Хэлдеман накинулся на нее.

Феминистский автор и активист Глория Стейнем сопровождала Никсонов в ходе десятидневной предвыборной поездки в надежде получить интервью с президентом для журнала New York Magazine. Она была разочарована, когда ей дали доступ только к первой леди, но с удивлением обнаружила, что «она (Пэт. — Авт.) стала нравиться ей намного больше после этого интервью, чем раньше». Сначала осторожные фразы Пэт не впечатлили ее, включая ее ответы на вопросы, какой женщиной в истории она больше всего восхищается и на кого хотела бы походить. Ответ Пэт «миссис Эйзенхауэр» показался Стейнем неубедительным, и она попросила разъяснить, почему Мейми вызывает у нее восхищение. Стейнем рассказывает, что после неловкой паузы, возникшей между двумя совершенно разными женщинами, «плотина прорвалась». Неторопливым и вдумчивым тоном Пэт выразила свое возмущение самой Стейнем, тоном ее вопросов и всем ее поколением. «У меня никогда не было времени думать о таких вещах, кем я хотела бы быть или кем я восхищаюсь, или иметь идеи. У меня никогда не было времени мечтать о том, чтобы быть кем-то еще. Я должна была работать. Мои родители умерли, когда я была подростком, и мне пришлось пробиваться, чтобы окончить колледж». Она рассказала о пожилой супружеской паре, для которой она работала водителем их машины во время автопробега, организованного фирмой Packard, чтобы заработать дополнительные деньги на учебу, и как ей приходилось чинить их автомобиль, когда он перегревался в пустыне или тормоза отказывали в горах. «Я работала в банке, в то время как Дик был служащим. О, я могла бы сидеть в эти месяцы, ничего не делая, как и все, но я работала в банке, общалась с людьми и узнавала обо всех их забавных происшествиях. Теперь у меня есть друзья по всему миру. Я не сидела, откинувшись на спинку кресла, размышляя о себе или о своих идеях, или о том, чем бы мне заняться. О нет! И продолжала интересоваться людьми. Я продолжала работать». Затем она жестом указала на свою папку, разбухшую от писем, и сказала, что когда выпадет свободная минута, она обязательно ответит на каждое из них. «Никто не остается без личной записки, — продолжала она. — У меня нет времени беспокоиться о том, кем я восхищаюсь или с кем могу себя отождествлять. Мне никогда не было легко. Я не такая, как все вы…» Ее голос стих, и почти мгновенно она стала прежней и вела себя так, словно ничего не случилось. Она похлопала Стейнем по руке и сказала: «Мне очень понравился наш разговор. Берегите себя!» Стейнем была ошеломлена, но кратковременная вспышка гнева Пэт помогла увидеть ее человеческую сущность.

Перечисляя места, где ей довелось трудиться на протяжении многих лет, Пэт опустила работу в качестве рентгенолога в туберкулезной больнице на севере штата Нью-Йорк. По ее словам, это были самые «запавшие в память» шесть месяцев ее жизни. «Они не должны были этого делать, но некоторые молодые пациенты сбегали, чтобы кататься с гор на санках с рулем, и я ходила с ними». Когда ее спросили, не боялась ли она заразиться, она ответила: «У меня никогда не было ни малейшего страха перед болезнью. И возникало впечатление, будто они считают, что могут «подхватить» от меня хорошее здоровье».

= Во время пребывания в Белом доме каждую неделю Пэт получала сотни писем (а иногда более тысячи) и дорожила чтением почти каждого послания.

Во время пребывания в Белом доме каждую неделю Пэт получала сотни писем (а иногда более тысячи) и дорожила чтением почти каждого послания. Ей не хотелось, чтобы человек, пожелавший написать ей письмо, получил от нее стандартный ответ с факсимильной подписью. Она проводила за своим столом в резиденции по четыре-пять часов ежедневно, отвечая на письма, часто после обеда. Ее офис отправлял кучу писем в коричневых сфальцованных гармошкой папках, иногда пять или шесть в день, в резиденцию второго этажа. Каждое из подписанных Пэт писем откладывалось в сторону, чтобы просохли синие чернила. На следующий день, когда ее помощник по корреспонденции в 8.30 приходила в свой офис, папки аккуратно лежали у нее на столе. Единственный признак, по которому сотрудницы из Восточного крыла точно узнали, что президент уходит в отставку, — это когда папки перестали возвращаться. Пэт не открывала никаких писем в эти болезненные последние дни. Первые леди получают душераздирающие просьбы, в том числе от родителей, которые умоляют помочь их больным детям. Несколько детей были приняты в национальные институты здравоохранения благодаря участию Пэт. Одна семья написала, что их маленькой дочери требуется операция на сердце. Помощник первой леди позвонила в Американскую ассоциацию кардиологов, сообщила им имя и адрес маленькой девочки и сказала, что ситуация чрезвычайная. Менее чем через три месяца Пэт получила записку от родителей маленькой девочки со словами благодарности за спасение жизни дочери: «Возможно, это было просто совпадение, что вскоре после того, как ваше письмо было получено, проблема была решена комплексом мероприятий. Хочется думать, что это произошло не само собой». Пэт складывала отдельно особенно трогательные или забавные записки, в том числе одну под названием «Я — жена президента Никсона», написанную пятиклассницей из Элмонта, штат Нью-Йорк. «Каждый раз, когда я произношу речь, у меня болит горло. Когда отправляюсь в поездки с мужем, нам приходится стоять по нескольку часов, и мои ноги начинают ныть. У меня болит спина из-за нарушения сна во время остановки в отелях. Ложась в постель, чтобы отдохнуть, я слышу голоса телохранителей за моей дверью. Хотелось бы стать обычной домохозяйкой и носить кроссовки и синие джинсы». Пэт написала ей в ответ, что счастлива быть первой леди, но в записке, адресованной помощнице, написала: «Я сохранила ее письмо. Она попала в точку!»