– Но его поведение… его намерения…

– Я знаю мужчин, папа. Знаю их намерения. – Голос Маркеты зазвучал громко, чисто и ясно. – Я выросла в бане. Мне знакомы их порывы и желания, я видела их нагими. Что бы он ни сказал – меня это не смутит. А тронуть меня он не сможет, как бы ни пытался. Я сейчас не в бане, и я управлюсь с ним.

Цирюльник опустил глаза. Ему и в голову не приходило, что в бане дочь может получить такие знания. Он учил ее наукам, грамотности, анатомии… Баня же дала ей познания в предметах, о которых он мог только догадываться.

И от этой мысли ему вдруг сделалось грустно.

– Она права, – сказал Мингониус. – А кровь ему нужно пустить обязательно, любой ценой. Мы подождем в коридоре. Если он испугает ее, крики будут слышны и там.

– Он не испугает меня. – Маркета спокойно взглянула на обоих мужчин. – Он – мой пациент. И если он не изволит вести себя должным образом, я сразу же уйду. – Она посмотрела в глаза дону Юлию. – Вам понятно, ваше высочество?

Наблюдавший за всем этим с открытым ртом молодой Габсбург согласно кивнул, а потом вдруг сел повыше и выпрямился.

– Я, сын короля Рудольфа II, приказываю вам незамедлительно выйти!

Повернувшись к двум лекарям спиной, Маркета склонилась над ведром и выудила еще одну пиявку, плотную и мясистую. Зажатый между двумя пальцами холодный и мокрый червяк отчаянно вертелся.

– Откиньте голову, дон Юлий, – сказала девушка королевскому бастарду. – Я приложу пиявку вам ко лбу, чтобы она выпила дурные гуморы и вы могли спокойно отдохнуть. Вы – мой пациент, и я позабочусь о вас.

– Я весь твой, мой ангел. Ты только, пожалуйста, не покидай меня снова, – дрожащим голосом попросил молодой человек. – Демоны отступают, едва услышав тебя.

* * *

Двое мужчин в коридоре с тревогой ловили каждый доносящийся из комнаты звук, но слышали только довольные вздохи королевского сына.

Никто больше не кричал.

Оставшись наедине с доном Юлием, Маркета продолжала ставить пиявок. Пациент моргал и морщился, но не от боли, а из-за неловкой позы.

– Кресло чертовски неудобное, – пожаловался он, гримасничая. – У меня болит спина и еще где-то глубоко между лопаток. Но этим костоломам нет никакого дела до моих страданий!

Не говоря ни слова, девушка встала у него за спиной, положила ладонь между лопаток и нагнула принца вперед, насколько это позволили веревки. Нащупав затвердевшие узлы мышц, она принялась уверенно разминать их своими сильными, умелыми пальцами.

– О-о-о! У-у-у! – застонал дон Юлий. – У вас, фройляйн, руки целительницы!

Маркета ничего не сказала, но продолжила работу, проворными, энергичными движения согревая мышцы и направляя кровь в окоченевшие места. Ощутив под пальцами позвонки и ребра, она поняла, что больной худеет быстрее, чем ей казалось.

– Mein Gott![4]– выдохнул королевский сын. – Какое облегчение!

– Нужно сказать плотнику, чтобы изготовил для вас правильное кресло, – сказала девушка, разгоняя пальцами боль. – Такое, чтобы отклонялось назад и вы могли удобно лежать на мягких подушках. Вашей спине нужна хорошая опора. А еще нужны широкие подлокотники. – Пока ее руки работали, голова придумывала детали кресла. – И приподнятая подножка – чтобы мы, когда вы откинетесь на спину, могли дотянуться до внутренней стороны бедра. Надо также предусмотреть такие перекладины, чтобы я беспрепятственно дотрагивалась до вашей спины.

– Подумай, – вкрадчиво промурлыкал сын короля, – насколько проще было бы ставить пиявок, если б я лежал без всех этих веревок в своей постели, а ты – рядышком…

Маркета опустила руки и отступила на шаг.

– Я поговорю с доктором Мингониусом, чтобы сегодня же дал указания плотнику насчет кресла, – пообещала она.

– Такого кресла, чтобы твоим ручкам было легче дотягиваться до моего паха, – прошептал дон Юлий. – Я готов молить о таком кресле!

Маркета чувствовала взгляды ухмыляющихся стражников. Напомнив себе, что занимается лечением, она откашлялась и гордо подняла голову.

– Вы не будете больше говорить со мною в такой манере, или я уйду. Вам нужно понять это. А теперь, с вашего разрешения, давайте продолжим.

– Конечно, пожалуйста, госпожа доктор, – сонно пробормотал пациент. Плоть его словно таяла под руками девушки, и по спине растекалось тепло.

Дочь цирюльника обошла кресло и, опустив руку в ведро, достала вялую пиявку. Разогрев червяка в ладони, она дала ему почувствовать запах крови и, чтобы отвлечь королевского сына от непотребных мыслей, спросила:

– Скажите, пожалуйста, что это за Книга Чудес, о которой вы говорили с доктором Мингониусом?

Дон Юлий откинулся на спину, наслаждаясь ее прикосновениями, а Маркета, найдя над ступней нужную вену, поднесла к ней пиявку. Червяк вцепился в плоть, и бастард едва заметно вздрогнул, а потом расслабленно улыбнулся.

– Притворяешься, что не знаешь о книге, когда ты в ней едва ли не главная! Как в бане, что внизу.

Маркета почувствовала, как по ее коже побежали мурашки. Ей не нравилось, что больной так много знает о ней, но, с другой стороны, баня стояла под его окном. Люди приходили туда мятые и грязные, а уходили аккуратные и чистые.

– Какое отношение имеет баня моей матери к той книге? – поинтересовалась девушка.

– А-а-а, – протянул дон Юлий. – Сойдя с ее страниц, ты, должно быть, потеряла память. На самом деле ты всегда была банщицей, притом самой соблазнительной. В книге ты – та, с изящными бедрами, и из-за спины у тебя выглядывает херувим.

Маркета недовольно поджала губы.

– Память у меня отличная, и я никогда не видела и не слышала ни про Книгу Чудес, ни про купающихся ангелов и херувимов. Это галлюцинация, возникающая у вас в голове из-за неуравновешенности гуморов.

Королевский бастард вздохнул, и лицо его приняло печальное выражение.

– Плохо, когда забываешь, кто ты и откуда. Но тебе наверняка известны многие тайны, и если б только мы могли разбудить твою память…

Разговор шел не так, как хотелось девушке. Она приготовила пиявку для другой ноги. Дон Юлий не следовал тем путем, который указывал разум; он жил в своем собственном, придуманном мире. Маркета перевела дух. И все-таки ей нужно было узнать больше.

Попробовать разыграть сумасшедшую?

– Может быть, вы и правы, и я впрямь забыла, кто я и откуда. Мне бы увидеть те страницы – авось и вспомню, – сказала она.

Дон Юлий выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз.

– Какая же ты умная! Я принесу книгу и покажу тебе. Ты снова увидишь на страницах свой мир и поможешь мне прочитать ее. Вот тогда мой отец смилостивится, и мы вернемся в Прагу и поженимся!