До нужного дома домчались быстро. Дверь нам открыл бледный до синевы мужчина с искусанными губами. Стоны несчастного ребенка я услышала уже на пороге. Бедный малыш метался на кровати, а рядом, закрывая лицо руками, плакала от бессилия его мать.

— Это неопасно, но очень больно, — сказал Эль, и мужчина за его спиной разразился длинной тирадой на эльфийском. Я поняла лишь отдельные слова: «чужестранка», «помощь», «благодарность».

Опускаясь на стул у постели мальчика, я горячо молила богов о том, чтобы мой дар эмпата оказался полезен. Видеть страдания ребенка было мучительно, слышать его крики — невыносимо. Я должна была помочь. Обязана. С этими мыслями я положила ладонь на влажный лоб малыша.

И крики прекратились.

Всхлипнув, эльфенок затих, а спустя минуту уснул, обессиленный выпавшими на его долю испытаниями. Разрыдавшись, на сей раз от облегчения, мама малыша бросилась мне на шею. Гордая эльфийка стиснула меня, чужачку, в объятиях, и принялась что-то порывисто шептать. Видимо, слова благодарности.

*

День, когда я облегчила муки эльфийского ребенка, стал переломным в моей судьбе. Слухи по Ильмару распространялись так же быстро, как и на моей родине. Вскоре о том, что я сделала, знал каждый горожанин, и отношение ко мне изменилось. Народ Эль-Охтарона наконец-то раскрыл для меня объятия.

Время бежало стремительно. Приближался день моей свадьбы. Я сгорала от нетерпения, но в первую очередь ждала не красивой торжественной церемонии, а настоящей, полноценной близости с любимым. После того как Эль обломал меня на берегу реки у цветущего дерева, я еще пару раз закидывала удочку, но неизменно оставалась без улова.

— Только после свадьбы, — словно заведенный, повторял жених, смягчая отказ нежной улыбкой.

Он даже не соглашался на альтернативные формы близости, ограничивая нас объятиями и нескромными поцелуями.

И только ближе к часу икс я поняла причину такого удивительного упрямства. После плена Эль чувствовал себя опороченным. Он не мог вступить в брак чистым, поэтому ему было важно хотя бы в остальном соблюсти традиции. Могла ли я винить его за это? Конечно же нет.

В день свадьбы я, как и любая другая девушка, не находила себе места от волнения. Эли-Нора помогла мне застегнуть многочисленные крючки на платье. Белоснежное, пышное, оно переливалось морозными узорами, сияя, как снег на солнце. Верх был полностью закрытый — длинные рукава, воротник под горло, а юбка тянулась по полу. Кажется, это называлось шлейфом. Другая служанка, Ли-Алэ, заплела мне волосы согласно свадебному этикету — пустила косу вдоль головы наподобие венка и украсила прическу живыми цветами и серебристыми лентами. Завершали торжественный наряд туфельки без каблуков, похожие на пуанты. Эльфийки не признавали неудобную обувь, а в самые жаркие месяцы лета выходили замуж босыми.

— Ка’ар. Ми а’аки, — удовлетворенно покивала Эли-Нора, а Ли-Алэ добавила: — Муак.

За несколько недель я худо-бедно изучила чужую речь и поняла, что они сказали: «Превосходно. Для иномирянки».

За дверью, у крыльца дома, по просьбе Эля меня терпеливо дожидался пегас. Прилететь на собственную свадьбу на крылатой лошади было очень престижно. Немногие эльфы умели приручать этих гордых животных с крутым нравом. Эль относился к числу счастливчиков, что меня, признаться, не радовало. Ведь мне предстояло лететь на пегасе в Священную рощу одной, а я была так себе наездницей.

— Ка’ала, — подбодрили служанки, а умная лошадка пригнулась, помогая забраться к себе на спину. И в общем мои страхи оказались напрасными. До рощи богини Ма-ар-ры я добралась в целости и сохранности. Даже пышное платье не помяла.

Жених ждал невесту у алтаря, в круге белоснежных цветущих вишен. Хотя, возможно, то были какие-то другие деревья, но из земных аналогов они больше всего напоминали именно эти, вишни. Первое, что бросилось в глаза, — длинная серебристая мантия Эль-Охтарона, более нарядная, чем обычно. Затем я обратила внимание на его волосы, заплетенные в косу и украшенные лентой в тон одежды.

Несмотря на роскошные одеяния, Эль был бос. Когда я вошла в священный круг, обувь пришлось снять и мне. Травинки защекотали ступни, когда, счастливая, я направилась к жениху. Гостей не было. Таинство брака всегда совершалось без свидетелей. Помимо будущего мужа, за приближением невесты следил только жрец — помощник Великой Ма-ар-ры, богини миров.

В воздухе висел одуряющий сладкий аромат. Я шла по ковру из белых лепестков. Солнце, пробиваясь сквозь кроны деревьев, освещало мой путь. Ветер пел в ветвях, усыпанных цветами. Глаза Эля, наблюдающего за мной, сияли радостью. На губах играла легкая улыбка.

Обряд оказался простым и коротким. Ритуальным ножом жрец порезал сначала ладонь Эля, затем мою и соединил их, давая крови смешаться. Вернув нож на алтарь — большой плоский камень в кругу деревьев, жрец наклонился, набрал горсть земли и посыпал ею наши сомкнутые руки.

— Ночью и днем, — пропел он на эльфийском, — когда солнце садится, и когда оно встает, с первым снегом, с последним летом, в горе и радости, помните: Великая Ма-ар-ра благословила ваш союз. Пути назад нет, а значит, нет и не будет смысла обижаться друг на друга и ссориться. Идите вперед с пониманием, уважением и любовью. Несите этот дар богини.

Ветер громче зашумел в древесных кронах. Ветви закачались, рассыпая лепестки. Порез на ладони Эля затянулся, мой же продолжал кровоточить, и, словно извиняясь за боль, любимый прижался к ранке губами.

— Теперь можете…

«Поцеловать невесту», — мысленно закончила я.

— Потрогать уши друг друга, — договорил жрец.

*

По традиции в первую брачную ночь молодожены опускались на постель и перед близостью по очереди расплетали друг другу косы, но, похоже, сил сдерживать свою страсть у Эля не осталось. Любимый набросился на меня на пороге дома. Дверь захлопнулась, отсекая нас от тех, кто мог заметить происходящее с улицы, и я опомниться не успела, как моя спина оказалась прижата к стене. Раз — и пышная юбка свадебного платья задрана, два — и мои бедра обвивают бедра эльфа, три — и слуха касается треск рвущегося белья. На секунду тесемки кружевных трусиков сильнее впиваются в кожу, а потом лопаются под напором настойчивых пальцев. Оголенную промежность холодит воздух.

Эль рычит. От страсти, от нетерпения. Куда только подевалась привычная эльфийская сдержанность? Прежде любимый казался мне холодным в этом плане, не слишком заинтересованным в физической близости. Боги, как же я заблуждалась!

Похоже, до постели мы не дойдем.

— Смотри на меня, — попросил Эль, и его теплые пальцы коснулись меня там, внизу, — раздвинули влажные складки, нащупали вход и толкнулись внутрь.

Застонав, я запрокинула голову так, что больно ударилась затылком о стену.

— Смотри мне в глаза, Алайна, — повторил он, заставляя мои мышцы сокращаться на его пальцах.

Удерживая зрительный контакт, Эль наклонился к моему лицу. Губы обожгло горячее дыхание, а потом язык эльфа нежно и немного щекотно скользнул вдоль моего, переплелся с ним, играя. В следующую секунду мы целовались как одержимые.