Выгибаясь, я стонала в любимый рот, двигала бедрами навстречу ласкающей руке. Потеряв всякий стыд, пыталась насадиться на мужские пальцы как можно сильнее.

— Может быть… на кровать? — прохрипела я в перерыве между поцелуями.

В ответ серебристые глаза сверкнули лукавыми огоньками. Эль отстранился. Поставил меня, ослабевшую, на ноги. Привалившись к стене, я тяжело дышала. Жесткие вставки платья, призванные сделать талию невесты тоньше, болезненно впивались в ребра. Я мечтала избавиться от одежды, расстегнуть сотни маленьких крючков на спине и освободить грудь из плена ткани.

— Чего ты ждешь? — спросила я мужа, когда пауза затянулась.

В глубине души я была уверена, что вот сейчас, после моих слов, Эль подхватит меня на руки, чтобы отнести в спальню, но вместо этого он плавно опустился передо мной на колени.

— Что ты делаешь?

На эльфийских скулах вспыхнул нежный румянец. Эль потупил взгляд и быстро, нервно облизал губы. Его пальцы нерешительно коснулись подола свадебного платья, и я затаила дыхание, догадавшись, что он собирается сделать. Возможно, нам и правда стоило переместиться на кровать, но сказать что-либо, произнести хотя бы слово вдруг стало невероятно трудно. В горле пересохло, сердце бешено заколотилось в груди.

Тем временем ткань моей юбки заскользила по бедрам вверх, собираясь складками под пальцами Эля. Платье медленно задиралось, оголяя ноги.

— Теперь ты мне разрешишь? — спросил муж неожиданно хриплым голосом. — Обещаю прятать зубы.

Пышная юбка сбилась в объемный ком вокруг моей талии, поэтому я не видела себя ниже пояса, но чувствовала, что обнажена. Самые сокровенные места были доступны взгляду будущего любовника, и он смотрел, смотрел, и румянец на моих щеках разгорался ярче.

— Ну раз обещаешь…

Эль наклонился, пальцами осторожно раздвинул складочки. Его язык коснулся сомкнутых половых губок, добрался до клитора, а затем мою ногу отвели в сторону, согнули в колене и уложили на эльфийское плечо.

Ох, черт!

Какое счастье, что теперь можно было кричать от наслаждения, не сдерживаясь.

И я кричала. Кричала, кусая губы и зарываясь пальцами в волосы Эля. А он лизал, посасывал, старался, как мог. Его ласки нельзя было назвать умелыми, но меня заводил сам факт происходящего. Я стояла у стены, в свадебном платье, но голая ниже пояса, и любимый мужчина доставлял мне удовольствие губами. Сначала несмело, будто сомневаясь, все ли делает правильно, затем больше и больше входя во вкус. От его открытости к экспериментам, готовности дарить себя без остатка в груди росло щемящее чувство. Хотелось плакать от радости, хотелось сделать что-нибудь в ответ.

Мягко отстранившись, я заставила Эля подняться на ноги и сама опустилась перед ним на колени.

— Что…

Он не договорил, завороженный открывшимся зрелищем. Вопрос замер у него на губах, так и не родившись, ибо Эль разгадал мои намерения. Сначала любимый дернулся, смущенный, потом застыл, не в силах отказаться от предложенного подарка. Длинная коса растрепалась. Серебристые глаза потемнели: зрачки полностью затопили радужку. Опустив голову, Эль зачарованно наблюдал за тем, как мои пальцы развязывают тесемки его штанов, как высвобождают налитое мужское достоинство, как я наклоняюсь к нему ближе и ближе и мои губы приоткрываются, будто приглашая скользнуть между ними.

Первое прикосновение к пылающей коже. Солоноватая влага на языке. Стон наслаждения, ласкающий слух.

Я не спешила, водила губами по широкой головке, упиваясь реакцией эльфа на мои действия. Пальцы гладили ствол, мяли поджавшуюся мошонку, такую внушительную, восхитительно тяжелую.

Ни одна женщина не делала для моего Эля ничего подобного — мысль опьяняла.

Краем зрения я заметила, как дернулись его руки, как приподнялись, а потом снова повисли вдоль туловища. Эль хотел опустить ладони на мою голову, но не решился? Испугался, что не сможет себя контролировать? Что, потерявшись в ощущениях, станет яростно толкаться в мой рот, зафиксировав голову между ладонями?

— Алайна… — и жалобно, и требовательно.

Когда я разомкнула губы шире, когда позволила тяжелому члену скользнуть по языку, Эль пошатнулся, едва устояв на ногах. Я чувствовала, что долго он не продержится. Его бедра дрожали. Горячая плоть пульсировала, набухала у меня во рту, готовая излиться семенем. То, что я делала, было для него слишком. Слишком много удовольствия, слишком много ощущений.

Эль тоже понимал это. Быстрым, неуловимым движением он поднял меня с колен и заставил обвить ногами его бедра. Юбку он просто оторвал от верха платья. Раз — и нет ее, валяется на полу бесформенной белой тряпкой.

— Кровать? — предложила я без особой надежды в голосе.

— Нет, — прорычал эльф и ворвался в мое тело.

Он брал меня на весу так, словно я ничего не весила, была пушинкой в его руках. Яростно двигал бедрами, и я запрокидывала голову, стонала и всеми силами пыталась не умереть от разрыва сердца.

— Так ждал, — прерывисто шептал Эль мне в висок. Он раскрывал меня, растягивал, делал наконец своей. В его крепких объятиях я ощущала себя беспомощной, неспособной ничего сделать, проявить хотя бы малейшую инициативу. Я могла только принимать. Его страсть, его толчки, его член. Горячий, идеальный, он заполнял меня так сладко, так плотно. До влажных непристойных звуков. До дрожи в ритмично сжимающихся мышцах. До сорванного от криков голоса и желания раствориться без остатка в этих сильных руках.

Так хорошо мне не было никогда в жизни.

Сегодня был праздник — Зимнее Солнцестояние — после него ночи постепенно становились короче, световые дни, наоборот, длиннее, а морозы шли на спад. Эльфы считали, что это надо отметить, поэтому сейчас я куталась в меха, наблюдая за веселящейся на лесной поляне ребятней. Были среди них и мои дети. Наши с Элем. Остроухие сероглазые близняшки: Иль-Амани и Лота-Нариэль, точные копии отца, если не считать цвета волос — не белого или пепельного, как у прочих эльфов, а необычного для этих мест русого. Мой темный ген оказался доминантнее.

Зимы в Ильмаре были очень солнечные. Деревья стояли под шапками снега. Местные реки никогда не покрывались даже тонкой коркой льда, и сейчас за детским смехом я улавливала грохот водопадов и шум буйного течения.

По традиции в праздничный день малышня лепила в лесу скульптуры из снега, а потом взрослые помогали расккрашивать их синим и зеленым соком Куа-тари, одного из здешних растений. После все вместе пили согревающий чай, приготовленный по особому рецепту.

Ребятишек в Ильмаре было мало, все — разного возраста. Темноволосые Иль-Амани и Лота-Нариэль сильно выделялись среди других детей, и поначалу я боялась, что это может стать проблемой, но горячая благодарность к земной целительнице перевесила предрассудки. Да, теперь я целительница, а еще обучилась на травницу. Каждому из ребят на поляне я облегчила боль во время пробуждения магии. В услугах эмпата нуждались нечасто, но от этого мой дар не терял ценности. Сам факт того, что есть кто-то, способный помочь страдающему ребенку, успокаивал ильмарских матерей. Меня уважали, боялись обидеть, мне носили подарки, от которых я со смущением отказывалась. Зато мои мази и микстуры не пользовались спросом от слова совсем. Местные не спешили их покупать, уверенные, что у настоящей эльфийской травницы всё это приготовить получится куда лучше. Вот такие предубеждения.