— Евгений Матвеевич, что делали с тепловым процессом в прошлом году?

— Ну. Сделали альфу меньше единицы. Ну и что?

— Мы все: «Какая „альфа“, какая единица?»

— Это соотношение между керосином и кислородом в камере сгорания. Сделали кислород по минимуму. Вроде, ну и что? Не догорит чуток керосина.

— Но он догорит за турбиной, там, где выхлопные клапаны. Воздух там есть из лабиринта. В результате повреждаются уплотнения выхлопных клапанов. Торпеда чуть поплавает и тонет. На полигоне при пристрелке торпеды успевают поймать, а здесь пока торпедолов подойдет — одни пузыри.

— Вот так — один Москалев, и не нужно никакой комиссии. Здорово он меня выручил — век не забуду.

Помолчав, продолжал:

— К тебе в отдел в этом году должен быть назначен Женя Литвинов. Флагмин дивизии от Меринова, вернее от Григорьева. Все называю по-старому. Ты его знаешь. Заканчивает Академию. Толковый парень, я тебе скажу. С женой ему не повезло. Собственно, а кому с женой везёт?

Пензин рассмеялся выскочившему афоризму. Я-то знал, что ему лично с женой повезло. Они познакомились с Ниной в «корабелке» и счастливы двумя сыновьями. Один, Димыч, закончит опять же «корабелку», второй, Алексей, — Военно-морское училище.

— Так ты о чем, о Литвинове или о его жене?

— О Литвинове, не прозевай! Хороший специалист и отличный художник. Талант. Главное, прошел школу «индейца». Да, кстати, он же у тебя в отделе. Совсем забыл.

Мы сидели в его квартире в Полярном и пили водку. Женя не брал торпедный спирт, предпочитая поддерживать госмонополию. Нина с детьми была в Ленинграде. Стрельба торпедами, ради которой я был командирован в Полярный, откладывалась по погоде.

— Я слышал, у вас было много всплытий торпед в точке залпа, — вернул я его к торпедной теме.

— Да, этим тоже отличились, включая опять же кислородные. Приезжал Виктор Николаевич Костючекко, старший военпред с завода. Негерметичность перепускного клапана. Говорит, что уже изготовлены клапана улучшенной конструкции и разосланы по флотам. До нас пока доедет, еще помучаемся.

Мы палили еще по одной, закурили.

— Скоро буду завязывать с этим делом, он кивнул на рюмку и на сигарету, мальчишки подрастают, начинают подражать. Вот и буду хорошим папой. Туг намечается вакантная должность в Академии. Попробую. А у тебя что в планах на ближайшие сто лет?

— Не буду говорить. Хотя и не суеверен. Надежда на покровителей, хотя протекцию зарабатываю потом, а не в ресторане.

— Да. Конкурсы на замещение вакантных должностей только в учебных заведениях. И то для близира. Объявлений «Требуется начальник» не бывает.

Прошло еще несколько лет. Наши планы на удивление реализовались. Он — в Академии, я — в УПВ. Встречались только на службе, один-два раза в году. Хорошо бы посидеть вечерок за чашкой чая, да некогда. Он приезжает в Москву, в УПВ, информировать о составе учебных групп по специализации, ему формулируют главные задачи, на которых нужно заострить внимание слушателей.

— Слушай, знаешь на чем меня Бугов заострил? На вводе данных в торпеды. Следить, чтобы все знали, что при вводе «ω», шпиндель «α» не должен вращаться! Вот для чего нужна Академия! Здесь техническая осведомленность напрямую обеспечивает тактическую проницательность.

Зная, насколько важно первое назначение в судьбе офицера после окончания то ли училища, то ли Академии, Пензин взял за правило рассматривать в УПВ наиболее целесообразное использование выпускников по их деловым качествам, а не имеемым родственным и другим связям. Евгений Константинович стал решительным сторонником права достойным выпускникам самостоятельно выбирать назначение, считая это наилучшим вознаграждением. Это, конечно, правильно. Достойный теряет время и уверенность, выписывая зигзаги служебной кривой.

Он стал единственным начальником 24-й кафедры, который знал, в какую сторону открывается дверь зала заседаний в Главном Штабе ВМФ, активно участвуя в разработке предложений по противоторпедной защите подводных лодок и защитил кандидатскую диссертацию на эту тему.

У него все было впереди. Молод, энергичен, умен. Пронесшийся по стране вихрь унес не только сухие листья…

Мы по-прежнему изредка встречаемся академической группой. Разливаем знакомую водку в знакомые рюмки на знакомой даче. Профессор Юрий Иванович Стекольников долго смотрит на зеркальную гладь прозрачного напитка, словно наконец-то увидел ту самую истину, которая обитает в вине и, боясь вспугнуть ее, бережно подносит рюмку ко рту. Доцент Пензин, ныне, как и всегда кухонный мужик, суетится над тушеной курицей. Сын его, Димыч, ловит нас в объектив заморского фотоаппарата.

За окном ингерманландская осень. Прохладный вечер. Темень и тишина. Вездесущие радиоволны взбудоражили вокруг нас вечный эфир в поисках способа, превратившись в звук, залететь в наши уши. Телевизионная антенна накачивает в холодный телевизор грохот орущих ребят из рок-группы.

Но у нас включена одна только память. Ушаковской набережной.

— Мужики. Надо полагать, кто-то подслушивал нашу травлю в Академии. Но про Северный и Тихоокеанский флот мы ничего плохого не говорили, что и они, мол, стране не нужны. Поговорим о том, как они крайне необходимы стране. Может быть, кто-нибудь нас услышит?

Капитан 1-го ранга Меринов Борис Васильевич завершил службу в ВМФ в 1974 г. в должности флагминского минёра флотилии атомных подводных лодок Северного флота. К тому времени ему было уже 56 лет. Два раза ему продлевали службу как специалисту высокой квалификации и участнику Великой Отечественной войны. В третий раз не решились. Он уже был самым старым капитаном 1-го ранга, продолжающим ещё служить в ВМФ на подводных лодках. Правда, в Москве ещё служил какой-то полковник его возраста, но тот был академиком, и ему не требовалось выходить в море и ползать по отсекам подводной лодки. Борис Васильевич академиком не был, потому и не решились. Правда, звание одно он имел, вернее прозвание — «Главный индеец», иногда — «Вождь краснокожих», иногда — просто «Индеец». Дело в том, что с некоторых пор Борис Васильевич своих подчинённых и представителей промышленности, работающих на флотилии по вызову, стал называть «индейцами». Прежде чем назвать кого-то «индейцем», Борис Васильевич предварительно доходчиво убеждал соискателя в соответствии содержания, формы и звания. Иных он определял с первого взгляда.

Как-то бригада специалистов в составе военного представителя и двух инженеров монтировала на флотилии в кабинете стрельбы новый тренажёр по выходу в торпедную атаку. Борис Васильевич зашёл в кабинет, осмотрел приборы и, познакомившись со специалистами, сказал: «Ну, вот что, индейцы! Когда будет всё готово — доложите. Я приду и приму».