Полночь. Научные сотрудники Минно-торпедного института ВМФ, младшие и старшие, кандидаты наук и доктора, начальники управлений, отделов и лабораторий после просмотра телевизионных передач отходят ко сну. В чёрных длинных трусах и блёклых майках, с наметившимися животиками, они были живым воплощением всеобщего равенства и братства перед Господом.

Настроение у всех было сытоудовлетворённое. Позади, в общем-то, неплохой день. В буфете в обед Сима «давала» болгарские огурчики и помидорчики. По паре баночек в одни руки. При входе работал заезжий книжный ларёк. Внезапных проверок режима и секретного делопроизводства не было. День был неприёмным, и посетителей из промышленности и других учреждений не было. После обеда в отделах подводили итоги выполнения социалистических обязательств за третий квартал, затем готовили сведения для комиссии, которая завтра начнёт выявлять лучший отдел в управлении. Но самое главное — все получили получку, после чего женщины управления под различными, вдруг возникшими неотложными предлогами, покинули институт и заполнили близлежащие магазины и палатки. Мужчины энергично и непрерывно курили на трапах, зорко посматривая время от времени на часы. Они уже давно распределились на оперативные маневренные группы по специализации и маршрутам отхода. Не успели стрелки показать 17 часов 25 минут, как на выходе из института мгновенно образовалась пробка, и для ускорения процесса дежурный офицер даже отворил дополнительный выход и лично проверял пропуска, что категорически запрещалось: а вдруг проникший в институт американский шпион решит выйти через двери по поддельному пропуску и неопытный дежурный упустит верный шанс его схватить? Знакомыми маршрутами направились научные сотрудники по ближайшим буфетам. Собственно, мимо них никак не пройти. Кто по Обводному на Лиговку — пожалуйста, к автостанции, кто по Обводному на Невский — будьте любезны, в дом с колоннами у Александро-Невской Лавры. Кто спешит на метро и едет на автобусе-подкидыше до Московского вокзала, то там этих заведений «до дури». В неофициальной обстановке делового буфетного шума сотрудники заново, теперь только шёпотом и намёками обсуждают наболевшие вопросы по кругу ведения: критикуют некоторые аспекты выполненных в других отделах НИР и ОКР, уточняют намечающиеся вакансии, возраст начальников, а также выражают обеспокоенность отставанием от американцев по тепловой энергетике универсальных торпед. Лихая буфетчица тщательно, на глаз, отмеривает в стаканы очередные 100 граммов и отсчитывает приготовленные ещё днём бутерброды — кому с колбаской, кому с сырком, кому с килечкой, из расчёта 01 на 50 грамм.

Но мы с вами, дорогой читатель, не будем далее прислушиваться к тому, о чём сейчас конкретно толкуют возбуждённые учёные. Оставим их, пусть они эффективно снимут стресс…

К полуночи они все уже крепко спят. Кто же из них не спит, возбуждённый непосильной ответственностью? Вот горит свет в окнах квартиры контр-адмирала Андрея Андреевича Хурденко. Как летит время! Ведь ему пора уже на пенсию. А давно ли, всего каких-то 37 лет назад он, выпускник училища имени М. В. Фрунзе, был назначен командиром БЧ–3 на эскадренный миноносец «Резкий» Тихоокеанского флота. Андрей Андреевич — правильный и последовательный минёр. За 14 лет он стал флагминским минёром Тихоокеанского флота, успев закончить и Высшие офицерские классы, и Военно-Морскую академию. Далее он был назначен начальником отдела противолодочных ракет Управления Противолодочного Вооружения в Москву. Но там не прижился и вскоре был переведён в институт. В научном плане Андрей Андреевич нашёл своё место, выбрав не самое наукоёмкое, но зато самое закрытое направление, и в работу института вмешивался в тех случаях, когда невмешательство грозило неприятностями ему лично. Что же касается представительских функций — он выполнял их сам, не перекладывая на плечи управлений. Вот завтра, как раз, прибывает какой-то генерал из аппарата заместителя Министра Обороны по вооружению. Хочет посмотреть лабораторно-стендовую базу института. «Может, дать ему лучше обзорную лекцию по всему морскому подводному оружию? Весь комплект самых новых образцов имеется. Ладно, утро вечера мудренее. Не в первый раз. Разберёмся», — Андрей Андреевич засыпал.

Не спит и начальник торпедного управления капитан 1-го ранга Валентин Иванович Дьячков. Он сегодня утренним поездом вернулся из Москвы, где докладывал в Военно-промышленной комиссии вместе с руководством УПВ ВМФ ход выполнения Постановления ЦК КПСС и СМ СССР «О развитии работ по созданию подводного оружия ВМФ». Рассмотрение было предварительным, без приглашения промышленности, у Александра Григорьевича Побережского. Плохо с выполнением. «Да, — подумал Валентин Иванович, — лучшие годы института, да и жизни, уже позади. Какую лабораторно-стендовую базу хочет посмотреть генерал? Всё давно устарело. Замшелые бассейны? Климатическую камеру? Возможности по подбору в институт нужных специалистов ограничены. Все, желающие служить в институте, должны прежде всего иметь жилплощадь в Ленинграде, а уже потом голову. Держимся на энтузиазме и на старых кадрах, которые сделали славу институту в послевоенные годы. Новых идей мало. Что опять решили? Требовать от промышленности дальнейшего увеличения скорости и дальности хода торпед и полета противолодочных ракет, хотя давно уже корабельные средства целеуказания не в полной мере обеспечивают их возможности…».. Валентин Иванович встал. Налил 50 граммов коньячку. Жена спала. «На пенсию пора собираться, — подумал Валентин Иванович. Выпил, — надо уснуть»…

Ворочается с боку на бок и не может уснуть и заместитель начальника торпедного управления капитан 1-го ранга Строков Алексей Алексеевич. К вечеру с Охты привезли срочную бумагу из Москвы за подписью Начальника Управления Противолодочного Вооружения Бутова. В бумаге требовалось срочно доложить предложения о развёртывании в промышленности работ по телеуправлению малогабаритной торпедой, которую вертолётом или ракетой доставляют в район вероятного нахождения подводной лодки противника, при этом в воде от неё отделяется гидроакустический буй, связанный проводной линией связи с торпедой. Утверждается, что в условиях, когда отсутствуют ходовые помехи, буй имеет значительный радиус обнаружения и управляет торпедой. Утверждается также, что такие работы развёрнуты в США. «Чушь какая-то, — подумал Алексей Алексеевич. С телеуправлением он знаком не понаслышке. Когда он был начальником отдела электроторпед, пришлось много заниматься этим вопросом. Здесь тянет либо на предварительный НИР, либо отбить нужно эту глупость — ведь шум движущейся торпеды будет мешать своему гидроакустическому бую пеленговать цель. Те же яйца, только вид сбоку. Тоже мне — доложить через три дня для подготовки справки-доклада заместителю ГК ВМФ Н. И. Смирнову. Откуда ноги растут? Исполнитель документа не указан. Исходящий номер не из торпедного отдела. Кого я назначил „головным“? Не помню, утром сам прибежит с вытаращенными глазами». И представляя эти глаза, Алексей Алексеевич засыпал.

Не спали ещё два-три начальника отделов, репетируя в уме, на всякий случай, доклады о лабораторной базе своих отделов. Пусть репетируют. А мы с вами, читатель, сейчас зайдём в рубку дежурного офицера института. Мы не раскроем никаких секретов, так как на Обводном канале у Атаманского моста давно уже института нет. А в семидесятых годах ещё был…