До «Тихой пристани» они добирались на автобусе, причём на самом обычном, человеческом.

– Вообще-то у нас есть магшина… Очень хорошая, но во время последнего дела мы её разбили. Совсем немного… – пояснил Бермята и после некоторого колебания добавил: – …от неё осталось.

Автобусы уже ходили. Большие, залитые светом китовые чрева с лёгким электрическим звоном скользили по тёмному асфальту. И были они в этот ранний час абсолютно пусты. Настасья, Бермята и Ева погрузились, а Юстиниан Григорьевич-млад внезапно остался на остановке. Нет, поначалу он дёрнулся вместе со всеми, но вдруг лицо его исказилось, и он скаканул назад с резвостью зайца.

– О нет! Я не могу с вами! – вскрикнул он в ужасе.

– Почему?

– У меня нет ни денег, ни проездного!

– Давайте я за вас заплачу! – предложила Ева.

– НИ ЗА ЧТО! Мне чужого не надо!

– Э-э… – сказал Бермята. – Ну так ты же маг… Вдруг что – покажешь контролёру первый попавшийся листик бумаги, и все дела!

Практикант уставился на него с таким ужасом, словно ему предлагали ограбить родную бабушку.

– Нет-нет-нет! Это будет нечестно! Электричество стоит денег, автобус стоит денег. Я пойду пешком! Вы же знаете про мои вставки в каблуки! Вот увидите: мы будем почти одновременно!

Автобус тронулся. Ева стояла у заднего стекла и смотрела, как Юстик будто кузнечик скачет по асфальту вслед автобусу. Резво так прыгает, почти не отстаёт. Только удочка, швабра и сачок явно ему мешали.

– Невероятный юноша! А вставки от скороходных сапожек ничего себе… бегут… – заметила Настасья и помахала запыхавшемуся Юстику через стекло. Тот ответил ей приветливой, но вымученной улыбкой. Он в этот момент проскакивал опасный перекрёсток бегом за автобусом.

Бермята хмыкнул:

– Могу себе представить, что будет в бою! «Надо разбить стекло и схватить негодяев, пока они не опомнились!» – «Что вы! Стекло – это же чей-то труд! Лучше давайте постучим!» Или такие мы отстреливаемся от Фазаноля… Израненные, из последних сил. Ты даёшь Юстику последнюю магическую обойму, а он такой лезет в кошелёк, чтобы за неё расплатиться.

– Тебе не нравится молодой человек! – щурясь, сказала Настастья.

– Зато ты ему, как видно, понравилась. Смотрит на тебя – и чуть ли не попискивает от восторга!

Настасья самодовольно усмехнулась:

– Он просто оценил мои профессиональные качества! Но в том-то и дело, что никаких особых качеств у меня нет! Я не сыщик – я просто любопытный зоомаг, жадно наблюдающий жизнь!

Котошмель пристроился у Евы под воротником. Ева слышала, как он жужжит и недовольно возится, пытаясь улечься. В котошмеле уживались две природы: кошачья заставляла его лениться и спать, шмелиная же была ворчлива и деятельна.

Настасья стояла на остановке и, озираясь, поигрывала кончиком косы.

– К Сретенке в ту сторону… Пару улиц надо пешком пройти! Ну и где же этот «скороходный» Юстик? Мы его ждём или как? – спросила она, вглядываясь в пустую дорогу.

Юстиниан Григорьевич-млад выскочил с неожиданной стороны – из какого-то переулочка. Запыхавшийся.

– Уф! Я тут срезал слегка! Автобус кругом шёл, а я напрямую! – завопил он. Пытаясь показать, как именно он срезал, Юстик сделал неосторожное движение шваброй – и перерубил столб с рекламой, едва не свалившийся на голову Бермяте. Тот чудом отскочил. – Ой, прости! – воскликнул Юстик испуганно. – А почему столбик упал? Я же ничего такого… Ах да! Это же магическая алебарда!

– Таким, как ты, даже вилок не дают. Только пластмассовые ложки… – буркнул Бермята и, отобрав у него швабру, нырнул в арку.

Магскву Бермята и Настасья знали досконально: каждый двор, каждый закуток. Шли вначале вдоль длинного дома, затем нырнули влево, где между глухими стенами оказался узкий проход. Потом опять дворами, переулочками, окраинами парков. Поначалу Ева опасалась, что Бермята и Настасья будут вести себя как стожар: перемахивать двухметровые заборы и спускаться в строительные котлованы – но, по счастью, они обходились без такого экстрима. У мусорного бака им встретилась серая дворняга из тех унылых, подозрительных, тоскливых дворняг, что вялым жалующимся лаем продолжают кашлять и спустя час после того, как прохожий уйдёт.

– Ну и чего ты лаешь? Какое твоё сообщение миру? – спросила Ева.

Дворняга призадумалась, а потом издала длинный непонятный звук, похожий на дробный, на кусочки лая разделённый вой. Видимо, жаловалась Вселенной, что Ева к ней пристаёт.

Еве вспомнился пудель Филимон. По утрам он вечно выскакивал из калитки и звонко облаивал первого, кого встретит на улице. Даже если до этого первого нужно было пробежать метров сто. Бдительно отлаявшись и попытавшись схватить его зубами за штаны, Филимон с чувством выполненного долга разворачивался и возвращался домой. Если в этот момент на пути ему попадался другой человек – пусть даже на велосипеде или пьяный, – Филимон на него уже никакого внимания не обращал, потому что сегодня он уже поработал.

Здесь, во дворах, вдали от залитых электрическим светом улиц, рассветало постепенно, толчками. Осень неохотно выдавала Магскве малые порции света. Вначале обозначились крыши домов, отчёркнутые от неба едва различимой серой границей. Потом вершины деревьев, затем их стволы, затем на асфальте стали различаться отдельные светлые предметы – чек из банкомата, крышка от бутылки…

И тут неожиданно из полутёмного двора на них пролилась волна света. Свет был странный, трепетный. Не прожектор и не фонарь. Настасья остановилась, что-то шепнула Бермяте – и они вдруг начали красться, ловко и гибко перебегая от одного укрытия к другому. За ними, цепляя замаскированной аркебузой деревья, пробирался магент Веселин, а сразу за ним Ева.

Над киоском, в котором днём продавали выпечку, разливалось золотистое сияние. Казалось, киоск накрыт куполом радуги. А потом Ева увидела источник сияния – птицу размером с крупного фазана. Распушив перья, надувшись и вскинув голову, птица самозабвенно пела. Удивительное пение, выражающееся не только в звуках, но и в красках! От птицы по утреннему небу расплёскивались круги разноцветной акварели.

– Это жар-птиц! Он её зовёт! – шёпотом выдохнул Бермята, схватив Еву за руку.

– Кого?

– Подругу! Невероятно! В Магскву они сто лет уж не прилетали… Видно, и правда что-то такое творится!

Асфальт взбугрился. Мелькнуло длинное стремительное тело. Короткие лапы, гибкая спина, маленькие круглые ушки, взъерошенные усы, глаза-бисеринки и небольшой широко распахнутый рот с мелкими клыками. Всё произошло в одно мгновение. В стремительном прыжке существо пронеслось над киоском, схватило жар-птицу и с ним вместе скрылось под асфальтом с противоположной стороны.