их встречаю, а сейчас вынужден простаивать.

– А я домой. Составите компанию?

– Конечно.

Дождь, который давно прекратился, оставил в городе свои следы. И все они ожидаемо напоминали ту самую лужу, которая теперь жила во дворе Семенова дома. Кое-где асфальт в Кижмах был положен ровно, а кое-где был и плохоньким, с глубокими трещинами, из которых перла к солнцу неунывающая зеленая трава. И луж по пути нам встретилось очень много. В одной из них мы увидели чей-то желтый резиновый сапог.

– Ребенок потерял, – засмеялся Костя. – Небось мамаша везла в коляске и не уследила, а сейчас заметила и бежит обратно по дороге – ищет. Дети такие забавные.

– Вы любите маленьких, – заметила я.

– Не только малышей. Я вообще детей люблю и уважаю. У меня с ними как-то контакт складывается лучше, чем с их родителями. Когда на практике в школе был, то всегда с учениками удавалось договориться, а вот с их мамами или папами возникали сложности. Не трудности, а именно сложности. Впрочем, все это в прошлом, а я уже и не учитель.

– А своих детей хотите?

– Таковой цели нет, – рассмеялся Костя. – Но если вдруг, в перспективе… Не откажусь. А вообще-то если честно, то я всей этой возни с грудничками наелся досыта. Я ведь старший сын в семье. Ну, тот, который «умный был детина». Угадаете, откуда эти слова?

– Сказка «Конек-горбунок» Ершова, – не задумываясь ответила я. – Жестокая сказка. «Бух в котел – и там сварился». Помните, про кого он так писал?

– Помню. Но царь-то реально был самодур. А скрытый смысл дети все равно поймут уже потом, когда вырастут.

– Получается, что вы сказки читали кому-то младшему в семье?

– Сестре и брату. Больше им никто не читал. Мать на них не особо много смотрела, ее интересовали другие вещи. Например, что-то алкогольное в компании с малознакомым мужчиной.

– Извините, Костя.

– Все нормально. У меня был хороший психотерапевт.

Я обошла очередную лужу, а Костя ловко ее перепрыгнул. Я вспомнила о ксерокопиях, которые предстояло тщательно изучить.

– Костя, мне сегодня рассказали, что год назад в лесу случилась железнодорожная катастрофа, – начала я.

– Да, было дело, – помрачнел гид. – Никогда не слышал, чтобы так сильно кричали люди. Причем больше от страха, чем от боли. Но на самом деле там было мало пострадавших. Как-то так вышло, что вагоны были полупустыми, багажа везли мало, а грузов вообще не было.

– Все равно страшно, – поежилась я. – Говорят, многие из горожан помогали людям.

Костя некоторое время помолчал, будто пытаясь освежить воспоминания.

– Полная неразбериха, – наконец вспомнил он. – Я как раз частников вдоль реки выгуливал, когда это произошло. Уже попрощались, поэтому я и рванул в лес.

– А фотографии есть?

– М-м? – повернулся ко мне Костя. – Какие фото? С места аварии?

– Всегда кто-то стоит и фотографирует.

– Я не снимал. Я помогал. Насчет фоток ничего сказать не могу, – покачал головой Костя.

Завернув за угол, мы вышли к торговым рядам. Покупателей здесь было очень много. Я заметила на прилавке туесочки с первой клубникой и свернула прямиком в ту сторону.

– Ну, я пойду, наверное, – остановился Костя.

Он шутливо поклонился.

– Спасибо за компанию, – поблагодарила я. – А то смотрите – куплю ягодку и снова пойдем вместе.

– Да нет, пойду.

Он засунул руки в карманы своих широких штанов, стремительно развернулся и быстро зашагал в обратную сторону. Его длинные волосы все так же разлетались в разные стороны при каждом шаге.

Я расположилась в общей спальне, а не на веранде. На улице был ветерок, который мог разметать бумажные листы, чего мне совершенно не хотелось. К тому же на матрасе и лежать было удобнее, а на веранде я могла только сидеть.

Оборудовав рабочее место, я не спеша просматривала ксерокопии документов. Что-то я уже прочла раньше, в кабинете Вадима, а что-то видела впервые. Не вся информация была для меня новой, поэтому дело пошло в десять раз быстрее.

Ситуация вырисовывалась весьма печальная. Посреди леса опрокидываются несколько пассажирских вагонов. Очень скоро приходит помощь, людям вовремя оказывают поддержку. Трудно представить, что происходило в их головах, но, слава богу, пострадавших не так уж и много. Суета постепенно исчезает, действия упорядочиваются – врачи, полиция, служба МЧС работают четко, без лишних движений. В какой же именно момент тяжело раненой девушке удалось пройти мимо всех и каждого незамеченной? Как ее могли пропустить?

Теперь я знала ее точные приметы. Я могла представить ее вживую. Белая футболка, голубые джинсы, красные кроссовки. Красно-бело-голубое. Яркое сочетание. Но ее никто не замечает. Люди заняты чем-то другим. Она ранена. Движения неуверенные, походка неровная. Ее шатает. Может быть, ее стошнило. Может быть, она кому-то пыталась что-то сказать или о чем-то спросить. Она стоит, держась рукой за ствол дерева, после чего начинает удаляться в лесную чащу. И ее никто не останавливает. Там, в лесу, она падает и умирает, так и не дождавшись помощи. Юсов, который на нее наткнется, появится чуть позже.

Именно так все и должно было выглядеть, если верить тому, что я узнала. Ну фигня же какая-то. Вот если бы пострадала сотня человек, то я бы поверила в то, что девушку не заметили. Но и то – сначала не заметили бы, а потом бы заметили! А тут что? Спасателей больше, чем пассажиров, но никто в упор не видит умирающего человека?..

А что, если так оно и было? Если допустить, что ей удалось избежать внимания? Такое же тоже может быть? Ну откуда мне знать, что именно происходило на месте катастрофы? Костя Ланских и Вадим упомянули стресс, в котором находились люди. Многие кричали, были дезориентированы. В такой кутерьме вполне возможно потеряться.

Я легла прямо поверх бумаг на спину и раскинула руки и ноги в разные стороны. Так, давайте теперь про чемодан. Я еще могу представить, что девушка ушла в лес, но неужели она потащила за собой свой чемодан? Могло такое быть? С одной стороны, да. Люди на нервах двухметровые заборы без шеста перепрыгивают, а тут целый катаклизм