– Можно подымить в окошко? – сделала я бровки домиком.

– Не курю и вам не советую, – поморщился Вадим. – Но не выходить же вам на улицу. Разрешаю.

– Вот спасибо.

Я присела на подоконник и закурила. Окна кабинета Миронова выходили на улицу. Прямо под ними виднелся плохо прокрашенный навес, под которым не так давно стоял Юсов. Через открытые ворота выехала служебная машина. А дождь все не прекращался, наполняя воздух ровным серым шумом.

– Значит, причиной смерти послужила травма головы, так? – сделала вывод я.

– Да, при вскрытии было обнаружено обширное кровоизлияние в мозг, – подтвердил Вадим. – Даже если бы ее успели отправить в больницу, то, скорее всего, живой бы не довезли. Остальные телесные повреждения смертельными назвать было никак нельзя.

– С причиной смерти разобрались, – подвела я итог. – Итак, Юсов обнаружил ее живой или уже мертвой?

– Сказал, что когда наткнулся на нее в лесу, то пульс еще прощупывался. Он поспешил вынести ее к железной дороге, но не успел. Смерть при мне зафиксировал фельдшер.

– И ее сразу же отправили в морг?

– Морг находится рядом с больницей, туда ее и отвезли, – подтвердил Вадим. – А потом вскрытие сделали.

– А что с документами?

– При ней не было документов.

– Значит, вы так и не узнали, куда и откуда она ехала. И в поезде она ни с кем не общалась?

– Людей не допрашивали, – вздохнул Вадим. – А билет она могла заказать онлайн, оплатить заранее и попросту миновать кассу. Вряд ли ее кто-то запомнил. Здесь же с конца весны начинается движуха. Художники, дачники, туристы, артисты. Сами понимаете.

– Не понимаю. Пепельница у вас есть?

Затушив сигарету, я вышла на середину кабинета и приготовилась изложить свою точку зрения на то, что случилось год назад. При этом внутри меня боролись добрый и злой полицейский. Первому нравилось общаться с майором Мироновым, он понимал его и прощал все промахи, даже если они тянули на серьезное разбирательство. А вот второй был возмущен до предела. Такой халатности он нигде и никогда не встречал. Для него не существовало всяких «сами понимаете», он жил по правилам и ставил долг превыше всего остального. Зажатая между этими двумя чуваками, я не знала, как мне следует поступить правильно.

– Что вы сделали, чтобы установить личность погибшей? – спросила я, кое-как собравшись с мыслями.

– А вот тут и начинается самое нервное, – ответил Вадим тоном, в котором тем не менее не наблюдалось ни грамма нервозности. – У нее особая примета: верхний передний зуб был инкрустирован маленьким драгоценным камушком.

– Стразы, – поняла я. – Однако, Ватсон! Не такая уж и часто встречающаяся примета, не находите?

– Очень даже нахожу, – согласился Вадим, слез со стола и подошел к окну. – Снова закурить, что ли? Бросил же. В шестой раз.

– Тогда не дам. – Я спрятала в карман пачку сигарет, которую до этого держала в руке. – Рассказывайте.

– Примета запоминающаяся, но в глаза она не бросается, – продолжил Вадим. – Сразу и не заметишь, верно? Это не цвет волос, не походка, не рост, не вес. Пока не улыбнешься или не заговоришь, никто и не увидит, что в твоих зубах бриллианты застряли. В остальном же девушка была… обыкновенной. Худенькая, невысокая. Светлые волосы, отсутствие шрамов, родинок. Таких тысячи. Поэтому я послал запрос в область, сделав упор именно на этом камушке, которым был украшен один из ее зубов.

– Вообще-то звучит довольно интересно, – заметила я. – Стоматологи. Вот кто мог бы помочь. Они занимаются такими процедурами. Сажают стразы на зубы, я про это. Но где теперь найдешь того стоматолога?

– Наверное, на него бы вышли, но мой запрос до области не дошел.

– Потеряли?

– Видимо, да. Но признаваться в этом не захотели. Секретарь в областном управлении меня чуть не порвала, услышав претензию. Кричала так, что люди даже из соседних кабинетов повыходили. С ее слов получалось, что она никогда и ничего не теряет и запрос непременно увидела бы. Но в почте его не было. Позже, когда она успокоилась, мы все проверили еще раз – не было, не приходил! Но я-то точно помню, что подписывал запрос и передавал его Юрию Константиновичу, чтобы тот курьером отправил его в область.

– А почему не по электронной почте?

– И по электронной тоже.

– То есть вы послали один и тот же запрос в двух форматах, но его никто так и не получил?

– Получается, что нет. А начальство в области у нас, скажем так, не слишком ответственное. Постоянно что-то пропадает, по телефону хамят. И тогда я решил искать правду в Москве.

– Даже так?

– Отправил в МВД запрос, попросил разослать ориентировки. Но ответа тоже не получил.

– Да ладно…

Я не могла поверить своим ушам.

– Не может быть, Вадим.

– Судмедэксперт сказал, что ничем помочь не может – розыск пропавших не его территория. Тело пробыло в морге полтора месяца. Никто так и не откликнулся. Причем ладно бы девчонка была бродягой из тех, на которых родные плюнули. Так ведь нет. Обычная девушка. Нормальная.

– И стразы на зубах, – закончила я. – М-да.

Вадим заходил по кабинету туда-сюда.

– Можете думать обо мне все, что хотите, но я искренне не понимаю, как все это вышло, – оправдывался он. – Юсов, правда, не удивился. У него в областном управлении знакомый дознавателем работает. По словам того знакомого, коррупция давным-давно сожрала остатки совести очень у многих. Скорее всего, никто просто не захотел заниматься лишней работой и попросту проигнорировал официальный запрос. Но когда и из Москвы я не получил ответа, то решил, что я, наверное, чего-то не понимаю. Или мне ясно дают понять, что поиски необходимо прекратить.

– И вы решили похоронить девушку, так и не узнав ее имени и всего остального, – поняла я.

– За счет города. В безымянной могиле. Да.

Вадим наконец перестал беспорядочно шарахаться из стороны в сторону и нашел пристанище в своем кресле. Не глядя мне в глаза, он собрал разбросанные бумаги и аккуратно упаковал их в папку.

– А если мы снова попробуем?

– Тело в земле, –