словно нехотя подошла к столу. Протянула ладонь и сосредоточилась, силясь определить потенциал медальонов.

Да, Шторм был прав. Энергия их в буквальном смысле переполняла. Кожу даже защипало от ощущения идущей от них силы.

– Ничего не понимаю. – Я растерянно посмотрела на Шторма, который почему-то раздраженно топорщил перья. – Как это… Что это…

– Вот ты мне и объясни, – сказал тот со злостью. – Ты себе представить не можешь, что мне пришлось перенести. Я был уверен в том, что пришел мой последний миг жизни. А все из-за твоего ненаглядного блондина!

Я как раз закончила застегивать цепочку, поторопившись повесить материнский медальон на шею. Еще раз погладила его, наслаждаясь такой знакомой и приятной тяжестью на груди, затем засунула второй амулет в карман платья.

– Во-первых, Ингмар – не мой блондин, – огрызнулась я. – И уж тем более не ненаглядный.

Перья Шторма заискрились темно-багровыми, почти черными сполохами магического огня, что говорило о крайней степени его злости.

– А во-вторых, что он сделал с тобой? – поторопилась я добавить.

– Он меня развоплотил! – Шторм подпрыгнул на месте, зашипев от бешенства.

– То есть? – Я недоверчиво хмыкнула. – Прости, но на призрака ты ну никак не похож. Да и не бывает фамильяров-призраков.

– Ну почти развоплотил, – неохотно исправился Шторм. – Точнее говоря, я вообще не понял, что он сделал. Я спокойно спал, как вдруг какая-то сила схватила меня, встряхнула так, что даже кости затрещали. А потом меня кинуло сюда. На какой-то чудовищный миг почудилось, будто я вообще умер. Непроглядный мрак и нескончаемая боль. Казалось, будто меня вот-вот в кровавую лужу раздавит. А потом я пришел в себя на этом столе. Увидел Ингмара, который сказал, что через пару часов ты придешь и меня заберешь. После чего ушел. – Фамильяр замолчал и вдруг совсем по-детски всхлипнул, обиженно добавив: – Даже не извинился за то, что мне по его милости пришлось перенести.

– А почему ты меня не нашел? – поинтересовалась я.

Правда, сразу же пожалела о вопросе.

Успокоившийся было Шторм опять заискрился от ярости.

– Потому что! – каркнул он громко. – Как будто я не пытался. На этой комнате такая же защита, как и на кабинете этого белобрысого гада. Я тут как в клетке!

Я устало опустилась в кресло. Потерла лоб.

Ничего не понимаю! Какую игру затеял Ингмар? И какая роль мне в ней отведена?

– Тут записка для тебя, – хмуро буркнул Шторм.

Клювом подтолкнул ко мне белый конверт, лежавший сбоку. На нем было крупно и разборчиво написано: «Эрике Харрис».

При виде моей настоящей фамилии меня привычно кинуло в крупную дрожь. Пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, лишь бы взять под контроль разбушевавшиеся нервы.

Очень медленно я взяла конверт. Достала из него сложенный вдвое листок, открыла.

Записка оказалась небольшой – всего в три фразы. Но я раз за разом перечитывала их, силясь найти в простых и лаконичных словах какой-то потаенный смысл.

Медальоны и фамильяр я тебе вернул. Метки на тебе больше нет. Делай что сочтешь нужным.

Почему-то показалось, будто меня ударили под дых. Подло, очень расчетливо и жестоко. А главное – совершенно неожиданно. Глаза резко обожгло от подступивших слез.

– Что все это значит? – дрогнувшим голосом прошептала я.

Аккуратно положила записку на стол.

Шторм тут же подскочил к ней. Склонил голову набок, с любопытством прочитал.

– Так это же отлично! – обрадовался он. – Эрика, ноги в руки – и уматывай из Дареса, пока этот тип не передумал! С двумя медальонами ты сможешь построить портал хоть на другой конец света. В любую страну на выбор!

– Но меня пытались убить, – чуть слышно проговорила я.

– И что? – Шторм легкомысленно фыркнул. – Все твои проблемы останутся здесь. В городе, куда ты больше никогда не вернешься.

После слов Шторма первая слезинка все-таки сорвалась с моих ресниц и прочертила влажную дорожку по щеке.

– Ты плачешь? – Ворон пытливо всмотрелся в мое лицо. – Эрика, почему? Тебе радоваться надо! Получается, Ингмар отпускает тебя на все четыре стороны!

– Получается.

Я не удержалась и тихонько всхлипнула. Торопливо отвернулась, не желая, чтобы Шторм увидел, насколько я расстроена столь внезапным поворотом дела. Но было поздно.

Фамильяр, тяжело хлопая крыльями, перелетел ближе ко мне.

– Ты все-таки влюбилась в него, – фыркнул с откровенным неодобрением. – Влюбилась в инквизитора.

– Я не… – запротестовала я. Шторм распушился, и я осеклась. Прошептала, низко-низко наклонив голову: – Да.

В комнате после моего признания воцарилась тишина, нарушаемая лишь размеренным тиканьем часов. Я вспоминала ночь, проведенную в объятиях Ингмара. То, как он смотрел на меня, как будто желая и в то же время страшась задать какой-то вопрос.

Почему он так поступил? Ведь понимал, не мог не понимать, что после всего произошедшего это будет равнозначно указанию на дверь. Мол, милочка, мы с тобой славно повеселились, но пора бы и честь знать. В благодарность за то, что ты скрасила мне парочку ночей, так и быть, позволю тебе сбежать. Возможно, даже в погоню не сразу отправлюсь. Но на большее не рассчитывай.

– И все-таки почему ты расстраиваешься? – каркнул Шторм. – Эрика, быть может, Ингмар таким образом просто хотел показать, насколько доверяет тебе. Ведь он знает, что ты убила отца. – Осекся, осознав, что брякнул нечто чудовищное, и затараторил, силясь исправить ошибку: – Точнее, знает, что тебя в этом обвиняли. И что у тебя нет никаких доказательств своей невиновности.

– Знает? – Ледяная удавка ужаса перехлестнула мое горло.

– Ему же при тебе принесли бумаги с историей твоей семьи, – напомнил Шторм. – Или не помнишь, какие ужасы про тебя и твою семью в газетах тогда писали? Пока ты была без сознания после неудачной попытки пополнить запас сил, Ингмар пролистал их.

Я судорожно перевела дыхание. Значит, моя крохотная надежда на то, что Ингмар не успел добраться до той злополучной папки, все-таки провалилась. Он уже давным-давно все прочитал.

Правда, почему тогда он не задал мне ни одного вопроса? Или…

«Именно об этом он и хотел спросить меня ночью, – мрачно подумала я. – Хотел, но не спросил. Потому что догадывался, каким будет ответ. И это принудило бы его к немедленным действиям».

– И как он отреагировал на все это? – спросила я.

– Откуда мне знать? – фыркнул Шторм. – Телепатии не обучен. Но вообще-то он не выглядел удивленным. На его лице и мускул не дрогнул.

Ну да, ожидаемо. Пора бы привыкнуть к тому, что Ингмар великолепно умеет скрывать свои мысли и эмоции.

Я посмотрела на записку. В свете рассказанного Штормом послание Ингмара выглядело еще более загадочным.

Если он в курсе обвинений, которые выдвинули против меня много лет назад, то почему оставил такую прекрасную лазейку для нового побега? Да что там оставил. В буквальном смысле сам подталкивает меня к бегству.

Может, именно потому, что считает меня преступницей? Ингмар обещал не арестовывать меня, если я не буду делать глупостей. Человек он принципиальный. Вернув мне медальоны и Шторма и сняв метку, Ингмар