Затем без всякой подготовки и объяснений ему начали задавать вопросы. Никто не попытался ободрить или успокоить Энакина. Некоторых членов Совета он уже знал по именам – он легко сопоставил лица и описания, которые дал ему Квай-Гон. Джедаи долго мучили Энакина вопросами, проверяли память, оценивали знания, искали следы озарений, о которых он мог только догадываться. Они узнали о его рабстве. Узнали о жизни на Татуине, о матери и друзьях, о гонках и Уотто – обо всех фактах его прошлого, простой и небогатой на события жизни.

Теперь темнокожий мужчина по имени Мейс Винду смотрел на невидимый для мальчика экран и просил его называть объекты, которые мелькали на его жидкокристаллической поверхности. Образы проносились в мозгу Энакина с такой скоростью, что невольно напомнили ему размытые пятна пустыни и скал, мелькавших под кабиной его гоночного болида.

– Банта. Гипердвигатель. Протонный бластер… – Картинки мгновенно сменялись, едва он называл их. – Республиканский крейсер. Родианская чашка. Спидер хаттов.

Экран опустел, и Мейс посмотрел на мальчика.

– Хорошо, хорошо, молодой человек, – похвалил маленький морщинистый старичок, которого звали Йода. Поначалу его глаза казались сонными, но они внимательно изучали его из-под полузакрытых век. – Что чувствуешь?

– Холодно, – признался Энакин.

– Страшно тебе?

Мальчик покачал головой:

– Нет.

– Страшно за свою жизнь? – спросил Винду, слегка наклонившись вперед.

– Нет, – снова ответил Энакин и тут же засомневался. Ответ прозвучал как-то неуверенно.

Йода моргнул и шевельнул длинными ушами.

– Видим тебя насквозь, – предупредил он.

– Будь внимателен к своим чувствам, – добавил Винду.

Худощавый старец по имени Ки-Ади-Мунди разгладил бороду:

– Ты все время думаешь о матери.

При упоминании мамы в животе екнуло. Энакин закусил губу:

– Я скучаю по ней.

Йода переглянулся с другими джедаями:

– Потерять ее боишься.

Энакин вспыхнул.

– А какое это имеет значение? – спросил он с вызовом.

Обманчиво сонные глаза старичка остановились на нем.

– Огромное. Страх доступ открывает к темной стороне. Питает гнев и ненависть. Порождает страдания.

– Я не боюсь! – сердито воскликнул мальчик. Ему хотелось прекратить этот разговор и убежать.

Казалось, Йода его не слышит:

– Джедай предан делу всем существом. Спокоен разум его. Много страха в тебе ощущаем.

Энакин медленно выдохнул. Его голос вновь зазвучал ровно и спокойно:

– Я не боюсь.

Йода испытующе посмотрел на него.

– Тогда продолжим, – мягко сказал он.

18

Представители двух таких непохожих народов – гунган Джа-Джа Бинкс и набуанская правительница Амидала – стояли у огромного окна в королевских покоях, глядя на сияющие шпили Корусанта. Более странную пару трудно было вообразить – величественная и невозмутимая королева и неуклюжий гунган, вздрагивающий от каждого шороха. Они в молчании смотрели на печальные краски заката и ослепительные золотые блики, вспыхивающие на металлических и зеркальных поверхностях города.

Делегация Набу вернулась из Сената несколько часов назад. Королева решила уйти до окончания сессии, поскольку больше никак не могла повлиять на судьбу родной планеты. Долг сенатора обязывал Палпатина присутствовать на выборах нового канцлера. С ним остался капитан Панака, которому было поручено сообщать обо всех новостях. Потом Квай-Гон забрал Энакина в Храм джедаев, чтобы представить его Совету. И уже давно никто не видел Падме.

Пока все было тихо. Только Джа-Джа метался в тоске по резиденции, как заблудившийся кааду, пока Амидала не пожалела его и не пригласила составить ей компанию. После возвращения из Сената она переоделась в менее официальный наряд. Теперь на ней было отделанное золотом платье из черного шелка, которое подчеркивало, насколько маленькой и худенькой она была на самом деле. Высокая прическа напоминала перевернутый полумесяц. Лежащий на гладком лбу узел волос венчал золотой медальон, украшенный бусинками. Но даже при всем этом она была на несколько сантиметров ниже гунгана.

Взгляд королевы был печальным и отстраненным, отражая ее горе. Джа-Джа очень хотелось ее утешить. Будь перед ним Энакин или Падме, он мог просто погладить их по голове. Но королева – совсем другое дело. В комнате не было стражников, но рядом застыли всегда бдительные Эртае и Рабе в алых накидках, готовые немедленно исполнить любое повеление. Да и гвардейцы наверняка ожидали где-нибудь поблизости. Джа-Джа вел совершенно бестолковую жизнь, не знал самых очевидных вещей и частенько давал маху, однако дураком он не был.

Наконец молчание стало невыносимым. Он переступил с ноги на ногу и прочистил горло, привлекая внимание ее величества. Амидала повернулась к нему. Ее набеленное лицо с двумя красными точками на обеих щеках и алой полосой на нижней губе казалось непроницаемым и кукольным.

– Моя интересно – зачем боги придумай боль? – спросил он участливо.

Взгляд королевы был прохладным и ясным.

– Наверное, чтобы мотивировать нас, – отозвалась она.

– Твоя думай, ваша народ погибай? – Гунган с трудом выговорил эти горькие слова.

Амидала обдумала вопрос и медленно покачала головой:

– Я не знаю, Джа-Джа.

– Гунган тоже уничтожен?

– Надеюсь, что нет.

Джа-Джа выпрямился, в его глазах блеснула неожиданная гордость.

– Гунган без боя не сдавайся. Наша воины. У наша сильный армия!

– Армия? – повторила королева с легким удивлением.

– Большой армия! Много гунган собирайся отовсюду. Поэтому нас болотные чудища не трогай. Зубы обломай! Много-много гунган! Наша включай энергичные щиты, очень мощный. Наша швыряй бум-бумы! Никто не спасайся. Наша не сдавайся ни машинкам, никому! – закончил гунган свою цветистую тираду и сделал паузу. – Поэтому набу наша не люби, моя думай, – добавил он, пожав плечами.

Теперь Амидала смотрела на него с интересом, словно обдумывала внезапно пришедшую в голову мысль. Бесстрастный взгляд исчез. Джа-Джа показалось, что она как раз собиралась что-то сказать, когда в дверь стремительно вошли сенатор Палпатин и капитан Панака. Оба коротко поклонились.

– Ваше величество, – обратился к своей госпоже капитан, едва сдерживая восторг, – сенатор Палпатин выдвинут на должность Верховного канцлера вместо Валорума!

Улыбка Палпатина была сдержанной и почтительной, а интонации тщательно выверены.

– Безусловно, это сюрприз, но приятный. Ваше величество, если выберут меня, я восстановлю демократию в Республике и положу конец коррупции, запятнавшей Сенат. Торговая Федерация потеряет свое влияние, а наш народ сбросит тяжкие оковы незаконной оккупации…

– Кто еще баллотируется? – резко прервала его Амидала.

– Бейл Антиллес с Алдераана и Эйнли Тим с Маластера, – ответил Панака, стараясь избегать взгляда сенатора.

Если холодный прием королевы и смутил опытного политика, то он быстро оправился.

– Ваше величество, нашему положению многие сочувствуют, и это поможет нам получить голоса на завтрашних выборах. – Он сделал многозначительную паузу. – Я стану канцлером, обещаю вам.

Амидалу совсем не впечатлили его заверения. Обойдя гунгана, она подошла к окну и окинула взглядом городские огни,