– Как у Стража? – спросила она.

– На Страже была Печать? – поразился Чахан. – Почему же ты не сказала?

– Я понятия не имела!

– Но это же многое объясняет! Вот почему он пропал, почему не помнит…

– О чем это ты?

– Печать закрывает доступ в мир духов, – объяснил Чахан. – Гадюка впрыснула в тебя яд. Вот из чего сделана Печать. Она не дает тебе добраться до Пантеона. И со временем станет сильнее, будет пожирать твой рассудок, пока ты не забудешь Феникса. Она как будто создает вокруг тебя раковину.

– Умоляю, скажи, что можешь меня от нее избавить.

– Я попытаюсь. Тебе придется провести меня внутрь.

– Внутрь?

– Печать – это еще и врата. Смотри. – Чахан показал в центр иероглифа, где мерцающая змеиная кровь скрутилась в водовороте. Когда Рин посмотрела в эту точку, то услышала призыв, ее притягивало в какое-то неизвестное измерение. – Шагни внутрь. Уверен, именно там Дацзы оставила яд. Он находится там в виде памяти. Сила Дацзы основана на желаниях, она показывает то, чего ты больше всего желаешь, и это мешает тебе вызвать огонь.

– Яд. Память. Желание. – Эти слова мало что значили для Рин. – Слушай… Просто объясни, что мне с этим делать.

– Уничтожить – любым путем.

– Что уничтожить?

– Думаю, ты поймешь, когда увидишь.

Рин не пришлось спрашивать, как пройти через врата. Они притянули ее, стоило только приблизиться. Печать как будто обволакивала ее, становилась все больше и больше, пока не накрыла окончательно. Вокруг Рин кружилась в вихре кровь, меняя форму, словно пыталась решить, кем обернуться.

– Она покажет тебе то будущее, которого ты желаешь, – сказал Чахан.

Но Рин не понимала, какое это имеет отношение к ней, ведь она не грезила о будущем. Все ее главные желания относятся к прошлому. Ей хотелось вернуться на пять лет назад. Проводить неспешные дни в Академии. Лениво прогуливаться по саду Цзяна, провести летние каникулы в доме Катая. Ей хотелось, хотелось…

Она снова оказалась на песках острова Спир – такого живого и прекрасного, каким она никогда его не видела. И там был Алтан, целый и невредимый, и улыбался так, как никогда не улыбался прежде.

– Привет, – сказал он. – Ты готова отправиться домой?

– Убей его, – быстро приказал Чахан.

Но разве она уже этого не сделала? В Хурдалейне она боролась с чудовищем с лицом Алтана и убила его. А потом в исследовательском центре позволила ему выйти на пирс, позволила пожертвовать собой, чтобы спастись.

Она уже убивала Алтана, и не раз, а он снова возвращается.

Как же она может его убить? Он выглядел таким счастливым. Избавившимся от боли. Сейчас она уже столько о нем знала, о его страданиях, и не могла к нему притронуться. Только не это.

Алтан шагнул ближе.

– Что ты здесь делаешь? Пойдем со мной.

Рин больше всего на свете хотелось с ним уйти. Она даже не знала, куда он ее уведет, достаточно и того, что Алтан там будет. Забвение. Какой-нибудь сумрачный рай.

Алтан протянул к ней руку.

– Пойдем.

Рин собралась с силами.

– Хватит, – выдавила из себя она. – Чахан, я не могу… Хватит, забери меня обратно.

– Ты что, шутишь? – отозвался Чахан. – Ты даже этого сделать не можешь?

Алтан взял ее за руку.

– Идем.

– Хватит!

Рин так и не поняла, что сделала, но почувствовала вспышку энергии, и Печать стала взбухать и менять форму вокруг Чахана, как почуявший новую добычу хищник, а рот Чахана открылся в беззвучном вопле страшной боли.

И они уже больше не были на Спире.

Этого места Рин никогда прежде не видела.

Они оказались высоко в горах, где холодно и темно. В камне были высечены пещеры, внутри сияли свечи. А на краю утеса плечом к плечу сидели два мальчика – темноволосый и блондин.

Рин была чужой в этих воспоминаниях, но как только шагнула ближе, картина поменялась, Рин была не просто наблюдателем, но и участником событий. Она увидела Алтана совсем близко и поняла, что смотрит на него глазами Чахана.

Лицо Алтана находилось слишком близко. Рин различала каждую прекрасную и жутковатую деталь: шрам на правой щеке, небрежно собранные в хвост волосы, темные веки над красными глазами.

Алтан был ужасен. Алтан был прекрасен. И заглянув ему в глаза, Рин поняла, что переполняющее ее чувство – не любовь, а всеобъемлющий, парализующий страх. Ужас мошки, которую притягивает пламя.

Вряд ли кто-либо еще испытывал такое же чувство. Такое знакомое, что Рин едва не расплакалась.

– Я мог бы тебя убить.

Алтан промурлыкал смертный приговор, словно любовную песнь, и когда она (в теле Чахана) попыталась бороться, прижался еще теснее.

– Мог бы, – согласился Чахан таким знакомым голосом, тихим и ровным. Рин всегда удивлялась, как Чахану удается говорить с Алтаном с таким безразличием. Но она поняла, что Чахан не шутит, он напуган, он всегда испытывал страх, находясь рядом с Алтаном. – И что?

Пальцы Алтана сомкнулись на ладони Чахана, они были слишком горячими, слишком сокрушающими, попыткой показать дружелюбие без всякого уважения к предполагаемому другу.

Его губы почти коснулись уха Чахана. Рин непроизвольно поежилась, ей показалось, что Алтан ее укусит, сдвинет губы чуть ниже и перегрызет артерию.

Она поняла, что Чахан часто этого боялся.

Поняла, что, возможно, даже получал от этого удовольствие.

– Не надо, – сказал Чахан.

Рин не слушала, ей хотелось задержаться в этом видении, она испытывала тошнотворное желание досмотреть до конца.

– Хватит.

На них накатила волна темноты, и когда Рин открыла глаза, то снова была в лазарете, на своей койке. Чахан с прямой спиной сидел на полу, глаза его были широко открыты и туманны.

Рин схватила его за шиворот.

– Что это было?

Чахан дернулся и пришел в себя. На лице отразилось что-то вроде удовлетворения.

– Почему бы не задать этот вопрос себе?

– Лицемер. Да ты же на нем помешался.

– Уверена, что это не ты?

– Не лги мне! – завопила она. – Я знаю, что видела, знаю, чем ты занимался. Наверняка хотел проникнуть в мой разум только для того, чтобы увидеть Алтана с другой точки зрения…

Он съежился и отшатнулся.

Рин такого не ожидала. Чахан казался таким маленьким, таким уязвимым.

Но почему-то это разъяряло еще больше.

Она крепче стиснула его рубаху.