– Не женат, – клятвенно положив руку на сердце, признался Ярославцев. – Разведен. Давно. Имею сына семнадцати лет.

– Ого, – несколько оторопела Ася. – Сына? Это, наверное, здорово, – и потребовала: – Расскажи.

– Обязательно, – пообещал со всей серьезностью Василий. – Расскажу все, что попросишь. Но сначала мне все же очень хочется узнать о тебе, о твоей жизни.

– А что о моей жизни? – пожала она плечами.

– Мы остановились на том моменте, как ты попала на телевидение, – напомнил Ярославцев, – ты сказала, что с этим была связана какая-то смешная история.

– Не то чтобы смешная… – задумалась, вспоминая, Ася.

Как ни удивительно, но все в нашей жизни происходит вовремя и именно тогда, когда нам необходимо. Хотя по большей части мы ужасно ругаем обстоятельства, случаи и события, которые что-то меняют в нашей жизни и ужасно ее осложняют. А потом проходит время, ты ликвидировал все «прорывы» и неприятности, оглянулся назад и понял, что вот не случись тогда вот то происшествие, и не сложились бы позитивные перемены, которые оно потянуло за собой, и не переменилась бы жизнь к лучшему.

Так произошло и с Асей.

Случай не случай, судьба не судьба, а все же есть нечто, что направляет нас при всем нашем отчаянном сопротивлении.

В то самое время, когда отдыхать, гулять, ничего не делать, гонять балду и сибаритствовать Асе уже надоело, позвонила как-то Маринка Шевцова, бывшая одноклассница, с которой они давно не виделись и длительное время не перезванивались.

Позвонила и пригласила принять участие в одной программе. Из ее сбивчивой, громкой и настойчивой речи сначала Ася не поняла толком ничего – о какой передаче вообще идет речь. Маринка всегда отличалась торопливостью и горячностью изложения, проглатывая окончания слов, размахивая эмоционально руками, словно неимоверно спешила жить и боялась не успеть объяснить всем свою мысль.

Вспомнив из «школьного курса», как именно следовало разговаривать с Шевцовой, Асе постепенно удалось выяснить, о чем, собственно, идет речь. Марина уже достаточно давно работала в «Останкино» помощником режиссера на одном из каналов, на котором проводились некие научные ток-шоу, то есть что-то вроде обсуждения и диспутов об интересных открытиях ученых с привязкой к применению этих научных разработок в обычной жизни.

Ток-шоу так себе, но популярностью все же пользовалось.

В тот день случился форс-мажор: обычно передачи шли в записи, но что-то там произошло непоправимое с записью, и режиссеры приняли смелое решение давать передачу на заявленную ранее медицинскую тему в прямом эфире. И ассистенты с помощниками режиссеров кинулись срочным порядком искать и вызванивать зрителей, хоть отдаленно имеющих отношение к медицине, поскольку частенько ведущие обращались с вопросами к залу. Вот Маринка и вспомнила Асю и то, что она медик.

Ася, подумав, вяло отказалась принимать участие в этом балагане.

Маринка уговаривала, ныла, чуть не плакала, нажимала на то, что Асе даже заплатят, но тут же поправлялась – совсем чуть-чуть, давила на жалость и просила спасти. Ася еще поотнекивалась, а потом решила, что ладно, сходит она, все равно сегодня никуда не собиралась.

Асю посадили в первый ряд, на самое удобное место. Ток-шоу проходило как-то нервно, не заладившись с самого начала: приглашенные ученые сбивались с мысли, краснели, запинались, пучили глаза в камеру. Двое ведущих изо всех сил старались как-то исправить положение и чаще обращались в зал с вопросами, давая возможность прийти в себя экспертам на сцене. И так получилось, что Асе раз задали вопрос, на который она спокойно и толково ответила, второй раз, третий, камера постоянно задерживалась на ее лице и… одним словом, она невольно стала звездой того выпуска, оттянув на себя достаточно большую часть эфирного времени.

А после шоу ее через помощника попросил задержаться режиссер, предложил показать их «кухню» и спросил, не хочет ли девушка поработать на телевидении.

– Зачем? – не поняла Ася.

– У вас очень телегеничное лицо, – пояснил тот, – проще говоря, вас любит камера. И у вас потрясающий голос. Вам бы в дикторы или в репортеры – цены бы вам, девушка, не было.

А поговорив с ней, он выписал Асе какой-то спецпропуск на месяц и уговорил походить, посмотреть, почувствовать телевизионную атмосферу, их особую жизнь, особый мир, пообещав лично договориться о разрешении посещать некоторые студии и павильоны.

И второй раз за день Ася дала себя уговорить, скорее от внутренней апатии, уже чувствуя бессмысленность затянувшегося отдыха.

Через неделю посещения «Останкино» Ася была совершенно покорена и очарована телевизионной «кухней». Она словила бациллу телевидения, прочувствовав неповторимую атмосферу вечного праздника, царившую там. Вернее, даже не праздника, а того, что гораздо лучше – предчувствия, суматошной подготовки к выступлению, к выходу на сцену.

Это некое непередаваемое состояние, когда все бегом, все срочно-срочно, все горит, все заняты делом, бегают, торопятся, все в последний момент, и вот сейчас-сейчас включатся лампы, заиграет музыка и начнется великое представление. И это состояние предпраздничной суеты, ощущение, что все поставлено на кон, все самое лучшее отдается шоу, оно не такое, как в театре, в цирке или на концерте – к определенному дню и часу, – оно постоянно. Двадцать четыре часа в сутки.

«Останкино» – это удивительная, отдельная страна, и люди, работавшие в телецентре, это особая когорта, особое сообщество единомышленников, которые знают некие недоступные остальному человечеству тайны.

Ася загорелась интересом, запала и уже через несколько недель работала ассистентом режиссера на одном канале, а еще через месяц поступила учиться на заочное отделение в ГИТР – Гуманитарный институт телевидения и радиовещания имени Литовчина на режиссерский факультет, настолько сильно захватило ее это новое жизненное увлечение.

Она снова пропадала в работе, не замечала часов и времени как такового, присоединившись к сообществу таких же фанатичных телевизионщиков. Выезжала со съемочной группой на репортажи, как ассистент проводила опрос прохожих из-за кадра, что называется, без лица, очень быстро освоилась в этой работе, стараясь узнавать и усваивать как можно больше новой информации и навыков, и все бы так наверняка и шло своим чередом – она бы выучилась и стала хорошим режиссером, – пока, как водится, не вмешался случай.

В детском саду произошло вопиющее событие – отравились детки. Собственно, по правде говоря, для нашей страны случай пусть и не рядовой, но не редкий, да вот незадача – садик оказался престижным и туда ходили дети не самых простых родителей, поэтому и поднялся скандал. Требовалось срочно отснять материал по теме, разрешение было получено, группа заряжена, и вдруг у репортера, извините за натурализм, случилось дикое расстройство желудка, а все остальные корреспонденты оказались на выезде.

От отчаяния и безысходности доведенный до нервного срыва режиссер тычет в Асю пальцем и орет благим матом: