После одинокого ужина и выпитого травяного настоя, который каждое утро приготавливался нарочно для неё, грудь Немилы чуть ли не разрывало от молока – как уж тут забудешь покормить детишек?

В каждый ротик по соску, кормить, пока от грудей не останутся выжатые мешочки, после чего можно облегчённо выдохнуть и завалиться на лавку на несколько часов.

Но, как назло, сон не шёл. Тело не успело устать за день, а голова была переполнена новыми впечатлениями. Виды заснеженной Лыбеди сменялись тревожными картинами родного дома, а мысли уже уносились в далёкие южные дали, к кручёным волнам, разбивающимся о каменные ступени, к рваной линии побережья и высоченным горам, отделяющим прелестный кусок земли от остального мира.

Немила крутила перед собой зеркальце, ловила в нём отражение догорающей свечи. Об Иване ей тоже думалось, чаще лениво и мечтательно, лишь на краю сознания маячило лёгкое беспокойство.

Сколько её ещё не видеть Ивана, не слышать его чарующего голоса, не гладить кудрей, притом, что вот он, на расстоянии вытянутой руки?

А она тут, заперта в четырёх стенах из-за глупого приказания Яги! У-у-у, как же несправедливо с ней поступили, а ведь она искренне хотела подмогнуть! От досады рука Немилы дрогнула, и в зеркальце на миг отразился уголок, где обычно стоял Ягин сундучок, который та охраняла как зеницу ока.

Сундучок был заколдован, в чём Немила убедилась ещё в первые свои деньки, когда начинала привыкать к быту нового места.

Только подойдёшь к сундучку с намерением открыть его и заглянуть внутрь, а тот раз – и отодвинется. Подойдёшь ещё ближе – а он снова от тебя отдаляется. Если побежишь, то он так от тебя поскачет, что молодой жеребец обзавидуется.

В общем, ловила, ловила она сундучок, пыталась хитрости разные придумывать, но тот близко не поддался, да она и плюнула на него.

Что же она увидела сейчас? Что её так поразило?

Да то, что сундучок стоял себе на месте, распахнутый! А рядом как ни в чём не бывало сидели две до боли знакомые бочкообразные фигуры, и склонились обе над прямоугольным отверстием, что свиньи над корытом – лишь одни задницы голые видать, да хвостиков закрученных не хватает!

Но сколько же талантов сокрыто в этих уродливых созданиях, раз они – месяц от роду! – обходят хитрости старейшей и мудрейшей?

Немила затаила дыхание. Она предчувствовала надвигающуюся беду, но не могла и пошевелиться, жаждая выяснить, что такого ценного скрыто в заколдованном сундуке.

Вот одна из малышек, светленькая Радость, вынырнула из сундука с мечом огроменным, самоцветами изукрашенным, отбрасывающим на стены разноцветные блики. Похихикала беззвучно, помахала им в воздухе, но другая малышка, темноволосая Грусть, резко вскинулась, отобрала меч и спрятала обратно в сундук.

«Ваша правда», – согласилась Немила не вслух. Ягу разбудить было бы совсем некстати. Но что же ещё детки выудят на свет божий?

Следующий предмет они вытащили из сундука вместе – не потому, что тот был тяжёлый, а оттого, что между собой не могли поделить, и каждая старалась перетянуть его на себя.

Не сразу Немила поняла, что за вещица вызвала раздор между родными сёстрами, разглядела лишь, что та на вид была невзрачная, тёмненькая и бесформенная.

Но вот одна из сестёр, Радость, одержала победу, со счастливой улыбкой взгромоздила вещицу себе на голову – так это же шапка! – на мгновение свеча выхватила из темноты полоску дорогого блестящего меха – а потом исчез мех, исчезла шапка, к которой тот мех был приделан, и, что необыкновенней всего, – исчезла та, что надела шапку.

Радости больше не было.

Она вцепилась дрожащими пальцами в зеркальце. Приблизила к лицу, всмотрелась ещё раз – никак, показалось? Да нет, всё верно. Вот она, Грусть, а Радость…

Где Радость? Нет Радости. Ах, нет, вот же она, Радость! Шапочку держит, раздумывает, отдавать ли сестре.

Громко вздохнула Немилушка – не нарочно, забывшись – и замельтешило всё перед глазами, поплыло, а когда картинка устоялась, то сундук уже на месте стоял, целый, невредимый, закрытый на все замки, и ни следа дочурок рядом не было.

Первым порывом Немила вознамерилась немедленно броситься к люльке и начать отчитывать проказливых девчонок. А потом сбавила ход мысли. Успокоилась. И не стала делать ничего, только зеркальце поднастроила, чтобы уголок с сундучком лучше видеть. Ей хотелось увериться, что глаза её не обманули, что мелким пронырам на самом деле удалось добраться до заколдованного содержимого.

Ждать почти не пришлось. Не успела Немила заскучать, как в зеркальце снова появились они. Подскочили с двух сторон, обняли сундук, переглянулись своими приплюснутыми личиками, ладошками начали тереть и наглаживать деревянную отделанную железом поверхность, да тихо-претихо переговариваться.

Недолго пришлось им стараться, скоро чёрный замочек с затейливой резьбой красовался на вовремя подставленной ладони, а света, льющегося из широкой пасти сундука, хватало, чтобы осветить половину избы.

«Как?! Как они умудряются везде пролезть? Откуда они узнали то, что Яга хранила в строжайшем секрете?! И главное – догадывается ли Яга, что её обвели вокруг пальца?..»

«Ничего она не догадывается», – усмехнулась про себя Немила. Более того – Яга преспокойненько себе спит, отвернувшись к стеночке, и ухом не ведёт, какое безобразие у неё под боком творится.

Не знает, что премилейшие создания, к которым она так нежна, облюбовали себе в качестве игрушек совсем неподходящие, даже вредные, опасные предметы.

При мысли об опасности Немила спохватилась, вспомнила, что, как мать, должна ограждать своих непутёвых кровинушек от всего, что им может быть опасно. Но до чего же хотелось ей примерить шапку чудесную, дарующую невидимость! Когда ещё такая возможность от души повеселиться выпадет!

А детки уже успели устроить самый настоящий бардак. И чего только не валялось на полу – старая посуда, разнообразные одёжки, драгоценные перстни и цепи, кинжальчики в ножнах, и много, много всего. Но главной игрушкой стала та самая шапка-невидимка, которую Радость и Грусть с горем пополам научились делить между собой. Они пользовались шапкой по очереди, но чуть ли не вырывали её из рук друг друга при наступлении своей очереди и дрожали от возбуждения, когда натягивали меховую оторочку по самые глазёнки.

Еле дыша от мысли, что любой шум может разбудить строгую старуху, Немила прижала к груди зеркальце и без единого звука сползла с лавки. Как она и ожидала, дочери снова оказались проворнее.

Стоило ей выглянуть из-за стола, а сундучок снова был наглухо закрыт, замок висел на прежнем месте, а угол избы сиял первозданной чистотой, словно и не было мгновение назад жутчайшего беспорядка.

Босыми ногами по полу, Немила прокралась к люльке, наклонилась и зашептала над лапушками спящими.