миллиона в 1600 году до 5,5 миллиона в 1700 году. Но более значительный рост населения произошел во время индустриализации. Например, с 1700 по 1841 год, когда была проведена первая всеобъемлющая перепись населения, население увеличилось примерно в три раза. Этот рост был отчасти следствием повышения доходов и улучшения питания. Этому также способствовала революция в транспорте, которая позволила доставлять достаточное количество продовольствия в города.

Ранние финансовые инновации также не являются тем местом, где мы должны искать историю возникновения промышленной революции. Многие более значимые финансовые инновации произошли ранее в Италии в эпоху Возрождения и в Нидерландах и способствовали росту средиземноморской, а затем атлантической торговли и путешествий; Британские острова в то время были финансовым захолустьем. К началу 1700-х годов лондонские финансисты были готовы финансировать дальнюю торговлю, но они не решались окунуться в промышленные воды, по крайней мере, в первые годы. Прибыль, полученная в торговле, как правило, реинвестировалась в торговлю. Создание Банка Англии пошло на пользу государственным финансам и кредитам, используемым в заморской торговле, хотя оно было совершенно оторвано от промышленного развития. В большинстве своем предприниматели Севера финансировали свои предприятия за счет нераспределенной прибыли, а также за счет займов от друзей, родственников и людей из их собственного делового сообщества.

Аналогичным образом, правовая среда, регулирующая финансы и деловые контракты, была громоздкой, по крайней мере, до эпохи железных дорог. Например, современная версия ограниченной ответственности не была полностью закреплена в законодательстве до 1850-х годов. Очень трудно утверждать, что Великобритания имела какие-то практические юридические преимущества, которые были недоступны другим европейским странам.

В целом, нет никаких признаков того, что Великобритания имела какие-либо преимущества в доступности финансирования для новых предприятий, использующих машины. По сравнению с устоявшейся континентальной практикой, система коммерческих банков оставалась рудиментарной по крайней мере до начала девятнадцатого века.

Может быть, именно государственная политика вывела Британию вперед? После Славной революции 1688 года в Великобритании был сильный парламент, и имущественные права землевладельцев и купцов были хорошо защищены. То же самое было и в других странах, например, во Франции, где феодальные привилегии все еще защищали традиционных землевладельцев, а купцы были защищены от экспроприации.

Британское правительство стремилось создать свою заморскую империю и со временем укрепило военно-морской флот с целью поддержки международной торговли. Но эта колониальная империя долгое время оставалась небольшой в экономическом отношении. Британия получила контроль над большей частью Индии только во второй половине XVIII века, незадолго до того, как потеряла североамериканские колонии.

Оценки прибыли от работорговли и экономики карибских плантаций показывают, что эта форма торговли людьми и эксплуатации действительно способствовала выработке ресурсов для индустриализации, но этот прямой эффект недостаточно велик, чтобы объяснить произошедшее. Кроме того, хотя Великобритания была основным участником атлантической работорговли, Португалия, Испания, Франция, Нидерланды и Дания были не менее активны, и некоторые из этих стран на протяжении веков получали гораздо большие прибыли, чем Великобритания.

Не существовало никакой сознательной британской стратегии или государственной политики, поддерживающей индустриализацию. В любом случае, подобные идеи были далеки от правдоподобности, когда никто не понимал природу того, что можно изобрести, и насколько глубокими могут быть последствия этого. Если какая-либо европейская страна и была лидером в попытках стимулировать рост промышленности, то это была Франция, когда в 1600-х годах ее экономической политикой руководил Жан-Батист Кольбер.

Некоторые люди утверждают, что именно обратное, отсутствие действий правительства, описанное экономическим философом Адамом Смитом как "laissez faire", было важным для экономического роста Великобритании. Однако большинство других европейских стран также не делали ничего, чтобы помочь или предотвратить индустриализацию. Когда французское правительство при Кольбере приняло полупоследовательную стратегию индустриализации, это дало толчок промышленному производству во Франции, поэтому трудно поверить, что отсутствие какой-либо государственной политики могло быть британским секретным соусом. В любом случае, эпоха laissez-faire в Великобритании следует за ранней, определяющей фазой индустриализации, которая характеризовалась государственной политикой, защищавшей шерстяной текстиль, а затем помогавшей британскому экспорту.

 

Нация новичков

То, что отличало Британию от других стран, стало результатом длительного процесса социальных изменений, создавших нацию бунтарей.

К середине XIX века десятки тысяч британцев со средним статусом сформировали представление о том, что они могут существенно подняться над своим положением благодаря предпринимательству и владению технологиями. В других частях Западной Европы наблюдался аналогичный процесс ослабления социальной иерархии и появления амбициозных мужчин (и редко женщин в те патриархальные времена), желающих обрести богатство или статус. Но нигде в мире в то время мы не видим такого количества людей среднего класса, пытающихся пробиться сквозь существующую социальную иерархию. Именно эти люди среднего класса сыграли решающую роль в инновациях и внедрении новых технологий на протяжении большей части восемнадцатого и девятнадцатого веков в Великобритании.

К началу 1700-х годов в мире сложилась атмосфера, которую Даниэль Дефо назвал эпохой прожектерства. Англичане среднего класса искали возможность продвинуться вперед, будь то с помощью разумных инвестиций или финансовых спекуляций с целью обогащения. Пузырь Южного моря, который лопнул в 1720 году, был крайним случаем, но также и примером увлечения новыми предприятиями, особенно со стороны мелких инвесторов, стремящихся получить прибыль.

Именно в этом контексте начали появляться новаторы в области того, что мы сегодня называем промышленными процессами. К наиболее успешным из первых участников относятся Абрахам Дарби (производство чугуна в доменных печах, работающих на коксе, 1709 год), Томас Ньюкомен (паровая машина, 1712 год), Ричард Аркрайт (прядильная машина, 1769 год), Джосайя Веджвуд (Этрурийские гончарные заводы, 1769 год) и Джеймс Уатт (значительно усовершенствованная паровая машина, 1776 год). Эти люди в большинстве своем не умели читать по-латыни и не уделяли много времени научным работам.

Дарби был сыном фермера. Ньюкомен был железоделательным мастером, продававшим инструменты для шахт. Родители Аркрайта были слишком бедны, чтобы отправить его в школу, и его первой профессией были цирюльник и парикмахер. Веджвуд был одиннадцатым ребенком в семье гончара. Отец Уатта был кораблестроителем, что ставит его в более высокий социальный класс, чем остальных. Но ко времени обучения Джеймса Уатта в школе его отец искал работу в качестве изготовителя инструментов, поскольку его прежний бизнес потерпел крах.

Эти пионеры, как и почти все остальные, кто формировал технологию по крайней мере до 1850 года, были практичными людьми без широкого формального образования. Как и Джордж Стефенсон, они начинали с малого и могли расширяться в течение десятилетий, когда инвесторы и клиенты начинали ценить их новые предложения.

Из 226 человек, основавших крупные промышленные предприятия в этот период, только двое были выходцами из пэрства, и менее 10 процентов имели какое-либо отношение к высшим классам. Однако они