рабочая беднота не имела политического представительства и, кроме случайных демонстраций, не могла выразить себя коллективно. Ободренный средний класс, в свою очередь, стремился подняться в рамках существующей системы. Они принимали ее ценности, и многие из них, включая Ричарда Аркрайта, покупали поместья, чтобы улучшить свое социальное положение.

По словам современного комментатора Соаме Дженинса, "купец постоянно соперничает с первыми представителями нашей знати в своих домах, столах, мебели и снаряжении". Или, как выразился другой современник, Филип Стэнхоуп, граф Честерфилд, "средний класс людей в этой стране [напрягается], чтобы подражать своим беттерам".

Эти претенденты также переняли снисходительный взгляд аристократии вигов на сельскую и городскую бедноту, которую считали "низшим сортом", отдельным миром от них самих, претендующих на средний сорт, который можно включить в систему. Грегори Кинг считал, что эти бедняки "уменьшают богатство нации", а не способствуют ему. По словам другого современника, Уильяма Харрисона, они "не имеют ни голоса, ни полномочий в общем благосостоянии, но ими должны управлять, а не они управляют другими".

При таком видении, для этого класса претендентов было совершенно естественно сосредоточиться на накоплении богатства, не заботясь о повышении уровня жизни своих работников и общества в целом. В результате, промышленные предприниматели, выбирая технологию, организацию, стратегию роста и политику оплаты труда, обогащали себя, лишая своих работников преимуществ повышения производительности труда - до тех пор, пока сами работники не обладали достаточной политической и социальной властью, чтобы изменить ситуацию.

 

Глава 6. Жертвы прогресса

И вот мускульная сила, или просто Труд, с каждым днем становится все более и более наркотиком на рынке, дрожит при приближении зимы, опускается все ниже и ниже при взгляде хозяина машины или домовладельца, и тщетно шагает по улице с усталыми конечностями и замиранием сердца в поисках "какого-нибудь дела".

-Гораций Грили, Хрустальный дворец и его уроки: Лекция, 1851 год (курсив в оригинале)

Только в индустриальную эпоху стало возможным, что рабочий, едва освободившийся от феодального рабства, может быть использован как простой материал, простое движимое имущество; что он должен позволить себе тесниться в жилище, слишком плохом для каждого другого, которое он за свою с трудом заработанную плату покупает право пустить на полное разорение. Этого добилась мануфактура, которая без этих рабочих, этой нищеты, этого рабства не могла бы жить.

-Фридрих Энгельс, Состояние рабочего класса в Англии в 1844, 1845 гг.

 

Отчет Королевской комиссии по расследованию занятости детей за 1842 год был шокирующим. На протяжении десятилетий росло беспокойство по поводу того, что называлось "состоянием Англии", включая то, как живут и работают дети. Но при недостатке систематической информации существовали большие разногласия по поводу того, чем именно занимались молодые люди в угольных шахтах и на фабриках, и представляло ли это проблему, требующую законодательного решения.

Королевская комиссия провела тщательное трехлетнее расследование, включая интервью с детьми, членами их семей и работодателями во всех частях страны. Первый отчет был посвящен шахтам, а в объемных приложениях приводились дословные цитаты.

Маленькие дети выполняли тяжелую работу в течение долгих часов, глубоко под землей. Свидетельство Дэвида Пайра из Флоктона в Западном Йоркшире было типичным:

Мне скоро 11 лет, я работал на одной из шахт мистера Стэнсфилда. На Рождество меня покалечило упавшей на меня шпалой, и с тех пор я не работаю. Обычно я выходил на работу в 6 часов, но по нечетным дням - в 4. Мы выходили в 6 или 7, иногда в 3, когда наша работа была закончена. Это была очень тяжелая работа. Дороги [высота туннеля] были почти в ярд, а у забоя - пол-ярда. Мне это не нравилось, потому что было очень низко и приходилось работать до ночи.

Самые маленькие дети управляли люками ("трапперы"). Когда дети подросли, они могли таскать груз угля по рельсам, наклонившись или даже на руках и коленях ("торопыги"). Уильям Пикард, главный управляющий на шахте Денби, объяснил, что дети были ценны под землей, потому что они могли помещаться в меньшем пространстве:

Мы использовали трапперов до недавнего времени, и они шли и начинали уже в 6 лет.... Они приходят в 8 или 9 лет, чтобы поторопиться. Самый тонкий [угольный] пласт, который мы разрабатываем, всего 10 дюймов. Мы вырезаем ворота высотой 26 дюймов. Туда ходят самые маленькие дети.

Девочки работали наравне с мальчиками. Сара Гудер, восьми лет, сообщила, что она управляла люком, который использовался для предотвращения распространения опасных газов:

Я траппер в яме Гаубер. Это не утомляет меня, но мне приходится ставить капканы без света, и я боюсь. Я иду в четыре, а иногда в половине третьего утра, а выхожу в пять с половиной. Я никогда не ложусь спать. Иногда я пою, когда есть свет, но не в темноте; тогда я не смею петь, мне не нравится быть в яме.

Интервью с пятнадцатилетней Фанни Дрейк из Овертона, также расположенного в Западном Йоркшире, наглядно продемонстрировало последствия перемещения тележки с углем под землей для здоровья:

Иногда я нажимаю головой, и от этого голова так болит, что я не могу вынести ее прикосновения; она тоже мягкая. У меня часто бывают головные боли, простуды, кашель и боль в горле. Я не могу читать, я могу произносить буквы.

Родители прекрасно понимали, чем занимаются их дети, и признавались, что это происходит потому, что семьям нужны деньги, а другие потенциальные источники занятости менее привлекательны. Как объяснила одна миссис Дэй,

У меня две девочки в яме: младшей 8 лет, а старшей в мае будет 19. Если девочки не пойдут в ямы, им придется взять миску и пойти попрошайничать.

Работодатели тоже были откровенны. Наем детей таким образом был связан с поддержанием прибыльности горных работ. Как сказал Генри Бриггс, совладелец шахты в Флоктоне,

Мы не можем иметь конные дороги или даже более высокие дороги, когда угольные пласты такие тонкие, потому что это было бы очень дорого. Если запретить детям работать в шахтах, то лучшие пласты Флоктона должны перестать разрабатываться, потому что увеличение высоты ворот будет стоить слишком дорого.

Древесина была основным видом топлива на протяжении всего средневекового периода, но уже в 1600-х годах ее заменил уголь. Уголь имеет более высокую плотность энергии, калорий на килограмм и на объем, по сравнению с древесиной. Кроме того, большие объемы угля можно было перевозить на баржах или парусных судах, что еще больше снижало стоимость транспортировки на единицу полученной тепловой энергии.

К середине 1700-х годов ямы стали копать глубже под землей. В конце 1600-х годов длина